‒ Йесть, тащ главный-камандир, ‒ с иронией подчинился лысый амбал, зашагав к указанному месту, и заслужив хмурый взгляд Костенко.

Люк танка открылся, и оттуда, по одному, вылезали члены экипажа, которые затем, построились рядом с телохранителями. Перед ними, на дистанции примерно пяти метров, стояли бойцы, державшие их на прицеле. Танкисты были не стрелянными, от чего вид оружия, направленного в их стороны, вызывал в теле дрожь, которую те пока не умели скрывать.

‒ Вы нас что, убьете? ‒ дрожащим голосом спросил наводчик. ‒ Мы же люди! Свои!

‒ Не ссы, ‒ сказал один из бойцов. ‒ Убедимся, что вы не заражены и не укушены, и все будет нормально.

Бойцы взвода ощущали могущество и превосходство, которое им обеспечивало оружие. Они могли в доли секунды оборвать жизнь любого человека, стоявшего перед ними. Подобная власть могла спокойно вскружить голову, потому что влияния, оказываемого оружием на окружающую среду, трудно не бояться. Бойцы знали, что если им вдруг кто-то не подчинится, то они будут вправе прострелить бунтарю голову, что не так уж сильно их удручало.

Олег же думал, что с удовольствием бы запихнул автоматы смельчакам в глотки, и сделать он это мог без особо друга, если бы находился в наименее затруднительном положении. Он терпеть не мог, когда ему угрожали, и тем более, когда на него наставляли оружие. Во-первых, это на инстинктивном уровне побуждало его к агрессии, во-вторых, в нем просыпались воинские рефлексы. Но сейчас был совершенно неудобный момент для сопротивления.

Президент вышел из прицепа последним, находясь под прицелом другой части отряда, и его сопровождали особо тщательно, будто бы специально выводя из себя.

‒ И? Вам разве не видно, что я человек? Немедленно опустить оружие! Я глава государства!

‒ Пока что, ‒ возразил осмелевший Костенко, ‒ ты глава своей головы, и у тебя есть перспектива без нее остаться, если станешь лишний раз выделываться.

Президент опешил от подобной наглости, сразу побагровев, и став гневно раздувать ноздри. Но автомат, нацеленный на него, говорил красноречивее всех слов, что лучше не выражать недовольств. Возражать Владимир Анатольевич не стал, в ответ на что Костенко довольно ухмыльнулся. Не каждый день предоставлялась возможность заткнуть за пояс самого президента России. От этой мысли даже голова пошла кругом.

Владимиров же гневно решил: «Ну, падла, я все свои связи использую, чтобы тебя прикончили потом, под забором, как шавку».

‒ А как твоя фамилия, боец? ‒ решил поинтересоваться президент. ‒ Впрочем, неважно. Твоя судьба уже предрешена.

‒ Боец Буратино. Заткни пасть, и живо встань к остальным в строй! ‒ взревел Костенко. ‒ Пока ты не президент, а потенциальная угроза!

Президент блеснул глазами в сторону Костенко. Кровь в жилах будто закипела, и у президента защемило в груди от возмущения. Вот бы с командиром базы ему поговорить. Тогда-то уж все точно получат по заслугам. Президент обвел бойцов презрительным взглядом, поняв, что система уставных взаимоотношений не так совершенна, как казалась, и занял свое место в строю.

Солдаты встали перед строем, не опуская автоматы.

Командир встал перед гостями, опустил автомат, сложил на нем руки, и, оглядев подопечных, скомандовал:

‒ Раздеться! Стянуть с себя все, вплоть до нижнего белья! Чтоб я видел перед собой ряд писек, и ничего больше!

‒ Ты это серьезно, мужик? Пидор, что ли? Или этот, активный гомосексуалист? ‒ Олег вскинул брови от удивления, расстегивая пуговицу на верхней одежде.

‒ Пидором ты станешь, если я тебе калаш в жопу засуну, понял? Живо раздевайтесь! Мне на ваши пиструны смотреть вообще не хочется. Я лишь должен убедиться, что вы не покусаны!

Вопросов больше не возникало. Лишь лысый пробурчал: «Ага, ведь за хер тоже цапнуть могли». Вскоре все стояли раздетые догола. Некоторые отводили в сторону смущенные взгляды. Казалось очень неприличным быть раздетым тогда, когда на тебя кто-то смотрит, но сейчас было как-то не до рамок приличия. Костенко прошелся вдоль строя, без капли застенчивости рассматривая мужчин с ног до головы. Когда он проходил мимо, Олег столкнулся с ним взглядом, и Костенко широко улыбнулся, подмигнув.