– Ш-ш-ш, – отвечает Деклан.
– Ш-ш-ш, – подхватывает Мэтью и подталкивает в бок Киару, которая их не поддерживает.
Заткнув ухо пальцем, выхожу из столовой.
Закончив разговор, вижу, что Гэбриел стоит у двери и ждет меня.
– У меня клиент! – торжествующе сообщаю я, но, опомнясь, стираю с лица улыбку: чему радоваться, звонил глубоко больной человек. – Только не говори им, ладно, ты же знаешь, какие они…
– Не скажу, – заговорщицким шепотом обещает он.
Но стоит нам вернуться к обеденному столу, хватает меня за руку и вскидывает ее вверх:
– У нее клиент!
И все шумно меня поздравляют.
– Здравствуйте, Холли, – приветствует меня Мария Костас у главного входа в хоспис Святой Марии. – Спасибо, что смогли так быстро приехать.
– Никаких проблем. Я рада, что Филипп позвонил.
– Он дал мне понять, что хотел бы оставить что-то для своих друзей, но не может придумать, что именно. На это я рассказала ему о вас и о клубе. Честно говоря, после нашего разговора я не была уверена, что вы соберетесь продолжать.
– Наш разговор стал толчком к тому, чтобы я хорошо все обдумала, но мысль всегда состояла только в том, чтобы расшириться, а никак не закрыться. Со времени нашей последней встречи я раздумываю, как выстроить структуру клуба, как собрать команду. Если у вас есть время, мы можем потом об этом поговорить?
– Да, конечно. – Мы подходим к двери. – Вот палата Филиппа.
– Расскажите мне о нем.
– Ему семнадцать, у него остеосаркома, разновидность рака кости. Он многое уже перенес, операцию по замене левой бедренной кости, чтобы сохранить конечность, и три курса химиотерапии, но рак у него агрессивный.
Мы входим в палату, и Филипп выглядит даже моложе, чем на семнадцать лет. Он высок, широк в плечах, но какой-то усохший, словно ему велико собственное тело, и кожа у него на лице тусклая, желтоватая. Неестественно большие карие глаза глубоко сидят во впалых глазницах.
– Привет, Филипп, – невозмутимо здоровается Мария и с поднятой ладонью подходит к нему дать петушка.
– Привет, Мария, греческая богиня.
– Вообще-то я киприотка, – смеется она, – и ни капли во мне божественного, если не считать дара богов, прадедушкиного оливкового масла. А я с подарком к тебе. Холли, это Филипп. Филипп, это Холли.