125. История метафизики есть история истории бытия

Для того, чтобы понять и познать ее, понадобится освобождение от того проекта истории метафизики, который впервые осуществил Гегель и только один смог осуществить первым, потому что его мышлению пришлось стать завершением и полным осуществлением метафизики.

История метафизики и, тем самым, ее начало будет рассматриваться, исходя из ее завершения, – как в том, что касается трех основных ступеней ее, так и в том, что относится той подвижности, благодаря которой она только и может быть осуществлена.

Безусловное, ничем не обусловленное мышление – устанавливает то, что вынужденно должно быть его условием и основанием для ступенчатой градации – устанавливает непосредственное мышление и опосредствование: так были решающим образом определены в их сущности античная и «христианская» философия, философия нового времени от Декарта до Канта; этот проект истории метафизики свидетельствует о безраздельном господстве фуги «бытия и мышления»; он не только свидетельствует о нем, но и закрепляет его в историческом (historischen) «сознании» и, тем самым, определяет выбор относительно того, что «исторично» («geschichtlich»), и, то есть, относительно того, что должно оставаться знаемым философией для «дальнейшего формирования» ее.

126. Положение Аристотеля в истории метафизики

1. Аристотель как завершение прежде еще отчуждающего – φύσις понимается как ἐντελέχεια

2 Аристотель – как начало – после этого еще долго бывшего расхожим.

Основные установки метафизики исторически постижимы и доступны продумыванию в первую очередь в мышлении, сообразном истории пра-бытия.

127. Исключительно выделяющаяся основная метафизическая установка Лейбница

позволяет с точки зрения истории пра-бытия прояснить себя на repraesentatio.

Repraesentatio подразумевает «субъективное», составляющее субъект как монаду пред-ставление. Это пред-ставление (как устремляющее-направляющее) в то же время «пред»-«ставляет», позволяет этому «субъекту» прийти к открытому присутствию. Пред-ставление здесь мыслится в духе нового времени и в то же время изначально по-гречески. Однако, все-же нет: это – не просто налично-сподручно данное, которое имеет субъективный характер, а субъект, который в своей субъективности в то же время и через посредство этого присутствует; (причем, разумеется, Открытое этого присутствия остается под вопросом; или, иначе, уже выбрана-предрешена посредством всеохватывающего и непоколебимого христианского проекта (ens creatum – creator).

Все же сущность монады (monas), един-ость, вынуждена пониматься, идя от собрания множественности в присутствии и от постоянства-постояния того же самого и, тем самым, идя от представленности (repraesentatio) в двойственном свете.

Монада не может быть встречена прямо и непосредственно, а также не может быть представлена для безусловного взора творца, ее сущение есть изначально «repraesentatio» в двояком смысле. Декарт, правда, установил представленность и самость-Я как сферу проекта и основу проекта суще-бытности, но только Лейбниц осуществил полностью исходящее из него изначальное присвоение метафизической традиции (substantia – monas; potentia как vis и possibilitas; «energeia») и начало подлинно современной, относящейся к новому времени метафизики.

Только Лейбниц создает основу для Канта и немецкого идеализма и, в конечном счете, для Ницше. Только благодаря ему разумность обретает безусловно субъективный ранг структуры суще-бытующего в целом; причем «математическое» в то же время разворачивается в «системное» системы и обеспечивается представленность полного разворачивания как области проекта и как основы проекта.