Однако не все, кто испытал советскую оккупацию, вспоминают только ее отрицательные стороны. Один выживший еврей из Клецка рассказывает: «...Безработицы не было. Богачи потеряли свое имущество, но, с другой стороны, бедняки были довольны новой властью, которая улучшила их положение»[79]. Для какого-нибудь бедного мастерового постоянный доход и дешевый хлеб, быть может, и в самом деле был лучше, чем беспощадная конкуренция в довоенные времена.
Первыми мероприятиями советской власти были национализация промышленности и торговли и введение восьмичасового рабочего дня. Частные предприятия Советы душили высокими налогами и всевозможными ограничениями[80]. Однако после первоначальных неурядиц, вызванных изменением экономической системы, уровень безработицы снизился благодаря появлению новых рабочих мест в государственных предприятиях и учреждениях.
Присвоение польского имущества власти тоже производили на официальном уровне. Целые фабрики, отдельные отвалившиеся изразцы и даже дверные ручки были конфискованы и вывезены в СССР, причем самым бесхозяйственным образом. Вся эта разруха производила на местных жителей удручающее впечатление. По словам одного украинца, «все жили, питались и одевались хуже, чем раньше». Красная Армия реквизировала и захватывала все необходимое ей продовольствие и транспортные средства. Все это отбирали главным образом у крупных землевладельцев, но иногда и у мелких крестьян[81].
Некоторым беженцам из западной Польши, которых выселили из больших городов, предлагали переехать в Советский Союз, обещая предоставить им работу, главным образом в Донецком бассейне. Однако рассказы о безработице, голоде и неблагоприятных условиях существования (исходящие от тех немногих, кому удалось вернуться) подчеркивали низкий уровень жизни в Советском Союзе даже по сравнению с восточной Польшей. В результате некоторые евреи предпочли вернуться в зону немецкой оккупации[82].
Для Западной Украины ключевой проблемой была земельная реформа и коллективизация. В восточной Галиции и на Волыни свыше 80% крупных землевладельцев были поляками. 28 октября 1939 г. Народное Собрание Западной Украины объявило о конфискации земель крупных землевладельцев, монастырей и государственных служащих. Небольшие участки раздали мелким крестьянам, но большая часть конфискованной земли осталась в руках государства и позже была использована для создания совхозов, в которых «безработные» сельскохозяйственные рабочие получили работу. Вначале реформа проводилась с некоторой осторожностью, но позже, в 1940-41 гг., было создано много совхозов[83]. Ввиду разнообразия этнических групп, населявших оккупированные территории, Советская власть использовала экономические рычаги в своей политике «разделяй и властвуй» по отношению к местному населению.
В период советской оккупации из примерно 13 миллионов жителей восточной Польши одну треть составляли поляки и одну треть — украинцы. Не считая небольшого числа литовцев, немцев и русских, оставшаяся треть почти поровну делилась между евреями, белорусами и принадлежавшими к русской православной церкви жителями Полесья, которые называли себя «здешними»[84]. До 1939 г. польское меньшинство всячески стремилось упрочить свое положение в этой части Польши. Польских переселенцев поощряли государственными займами под низкие проценты. Поляков — ветеранов русско-польской войны 1920-21 гг. тоже призывали селиться на востоке. Кроме того, сюда привезли много поляков, которых назначили на должности в администрации, в школах, в социальной сфере и в коммунальном хозяйстве. А главное, «полонизация» проводилась путем внедрения польского языка в преподавание большинства предметов.
Однако дискриминация непольских меньшинств в сфере государственного управления, экономики и образования сопровождалась оживленной общественной и политической деятельностью во всех национальных общинах. Открытое этническое насилие ограничилось террористическими атаками украинских националистов (ОУН) в 1930-х гг., которые вызвали жесткие государственные репрессии со стороны польской полиции и армии[85]. Несмотря на это отношения между этническими общинами на востоке часто считались «хорошими» или «нормальными», хотя между христианами и евреями было мало общественных контактов кроме как в школе и бизнесе. Открытые антисемитские выходки позволяло себе лишь незначительное, хотя и крикливое меньшинство[86].
Во время советского вторжения в сентябре 1939 г. развал законности и порядка привел к отдельным эпизодам этнических конфликтов. Во некоторых местах крестьянские отряды «линчевателей» и импровизированные милицейские подразделения убивали поляков. В первые дни советской оккупации Советские власти открыто подстрекали крестьян отомстить польским помещикам. Как сообщается, в Городее, близ Несвижа, «комиссар» Данилов заявил местным жителям: «Если кто-то имеет зуб на кого-либо, он может сделать с ним что захочет — отнять у него имущество и даже жизнь». В то же время отступающие польские пограничники часто с помощью гражданского населения быстро расправлялись с нелояльными белорусами, украинцами, «здешними» и евреями. Если же они сами попадали в руки Красной Армии, то им грозила расправа без суда и следствия[87].
Советский Союз, опираясь на опыт царской России в подавлении национального сопротивления, еще раз использовал испытанные и надежные методы ликвидации польского государства. Советские чиновники арестовали руководителей польской армии, полиции и администрации с целью их депортировать или расстрелять. Члены семей арестованных также рассеивались по зачастую фатальным «холодильникам» — трудовым лагерям на востоке. Получив лишь несколько минут на сборы, многие депортированные умирали в переполненных вагонах для перевозки скота от недостатка воды и продуктов питания, замерзая зимой и страдая от жары летом. В этих нечеловеческих условиях погибло особенно много детей.
Однако попытки лишить высланных поляков их национального самосознания всё еще наталкивались на открытое сопротивление. Известно много случаев, когда при отправлении эшелонов высланные пели патриотические песни. Дети, которым запрещалось говорить на родном языке, с особым удовольствием нарушали эти запреты[88]. В Польше быстрый роспуск всех политических партий и рабочих организаций способствовал созданию польского подполья.
Советская власть рассчитывала получить поддержку других национальных меньшинств, удовлетворяя их интересы за счет ранее господствовавших поляков. В то же время как польские руководящие кадры сгонялись для депортации, украинцев и белорусов назначали на непривычные для них ответственные посты. Об этом ясно свидетельствуют списки кандидатов в депутаты на выборах в октябре 1939 г. Например, во Аьвове практически все кандидаты были украинцами, что говорит о закате влияния значительного по своему количеству польского населения[89]. Первоначальные земельные реформы советская власть тоже использовала для того, чтобы завоевать доверие местного крестьянства за счет польских помещиков (панов). В южных провинциях первые месяцы советской оккупации проводилась политика украинизации — открылись украинские школы и появились газеты на украинском языке[90].
Советская оккупация сопровождалась сокращением числа школ с преподаванием на польском языке. Напротив, поощрялось обучение на украинском, русском и белорусском языках; осталось и несколько еврейских школ с преподаванием на идиш[91]. Эти изменения вызвали затруднения для учителей, которым пришлось срочно учить новые языки. Наступление коммунистов против религии тоже сосредоточилось на более восприимчивом молодом поколении. Все школы стали светскими, а религиозное воспитание было заменено мощной антирелигиозной пропагандой[92].
Пресса на оккупированной территории подвергалась строгой цензуре. Например, немногочисленным газетам на идиш было запрещено упоминать о немецких расправах с евреями — что автоматически вытекало из самого наличия пакта Гитлера—Сталина. Из библиотек изъяли множество книг, а приемлемых произведений советских авторов не хватало[93]. Во время предвыборной кампании целая армия пропагандистов восхваляла преимущества советской власти на бесконечных лекциях и собраниях, посещение которых было обязательно[94]. Польские флаги и польских орлов заменили красными знаменами и портретами Сталина — вездесущими символами советского государства, которое старалось стереть даже воспоминания о государственной системе, которую оно сменило.
Под натиском притязаний на тоталитарное господство местное население обычно смирялось и не сопротивлялось быстрым изменениям, которыми они сопровождались. В то же время советская власть пыталась склонить часть населения к сотрудничеству. Некоторых падких до наживы людей склоняли к доносам на соседей, обещая за это часть имущества высланных[95]. По мнению Яна Гросса, использование государством недовольства отдельных лиц в своих целях демонстрирует и силу, и ограниченность тоталитаризма. Такая политика, подчеркивая способность государства по своему усмотрению распоряжаться гражданами, одновременно открывала путь произволу, коррупции и стремлению удовлетворять личные интересы[96]. Сталин не спешил противостоять одновременно и украинцам, и полякам, ибо его главной целью было не ослаблять железную хватку, с которой он вцепился в новые территории. Учитывая специфику местных условий, Советы сочли коллективизацию подходящим методом контроля над громадной сельскохозяйственной территорией, не проявлявшей особой лояльности к советскому режиму[97].
Однако уступчивость отнюдь не означала одобрения происходивших изменений. Несмотря на новые возможности продвижения по службе, предлагаемые украинцам и белорусам, возникло взаимное разочарование между советскими властями и теми, кто сочувствовал местным националистам. И украинские, и белорусские подпольные организации в предстоящей борьбе с Советами надеялись на поддержку Германии[98]. Равным образом советским властям за недостатком квалифицированного персонала приходилось назначать на административные посты польских учителей и юристов. Тем самым уже была заложена основа для конфликтов и альянсов, которые неизбежно должны были возникнуть в период будущей немецкой оккупации.
Обстановку, создавшуюся при, немецкой оккупации, невозможно понять без анализа последствий короткого периода советского господства. Для этнически смешанного населения восточной Польши приход Красной Армии осенью 1939 г. означал политические репрессии, депортации и коренные экономические изменения. Политика, утвердившая политическое господство поляков в 1930-х гг., повернулась на 180 градусов, и польская элита стала главным объектом преследований НКВД.
Советы поставили себе целью срочно прибрать к рукам превалирующее на польских территориях сельское население, НКВД стремился ликвидировать любую группу лиц, которая могла представлять угрозу советской власти. В его проскрипционные списки попали местные коммунисты, белорусские и украинские националисты и политически активные евреи. Притязания коммунистической партии, полагавшей себя единственно законной политической организацией, навязывались силой.
Давление политических репрессий и пагубные результаты советских экономических реформ заставили многих местных жителей в 1941 г. приветствовать немцев как освободителей. В сущности, они были готовы приветствовать кого угодно, кто обещал бы освободить их от советского ига. Находящиеся в изгнании радикальные украинские националисты тесно сотрудничали с немцами, и многие украинцы вспоминали помощь немцев в короткий период своей независимости в 1918 г.
В какой степени советская оккупация обострила антисемитизм, оценить трудно. Нацистская и националистическая пропаганда, разумеется, не преминула воспользоваться высоким положением евреев в коммунистической иерархии. Правда, детальный анализ показывает, что при советском режиме мало кто из местных евреев занимал руководящие должности[99]. Однако у многих не евреев под влиянием их собственных предрассудков создалось впечатление, будто еврей поддерживали советскую систему и больше всех от нее выиграли.
Ограниченные субъективные свидетельства о существовании антисемитизма не дают оснований для вывода, что по сравнению с периодом польской власти положение резко изменилось. Государственная дискриминация евреев уменьшилась, так как евреи впервые смогли занимать ответственные посты во всей общине в целом. Тем не менее, поляков, украинцев и белорусов раздражал сам факт присутствия немногочисленных евреев в полиции и администрации, что прежде было совершенно немыслимо[100]. Те, кто при советской власти лишился работы или подвергся преследованиям, был особенно восприимчив к нацистской пропаганде, которая ставила знак равенства между евреями и коммунистами. Именно люди, затаившие возмущение советским режимом, при немецком владычестве вскоре выдвинулись на передний план.