— Наверно, это пергамент Р1 — первый фрагмент папируса, ставший известным. В нем часть Евангелия от Матфея, датирован III веком. Это настоящее сокровище. А что у него? — он показал на список поездок профессора Шварца.
— Ездил утрясать какие-то проблемы с финансированием Амстердамского университета.
Они посмотрели друг на друга в тайной надежде — «а вдруг?».
— Возможно, там-то они и встретились, — предположил Томаш и показал на дверь комнаты, откуда они вышли. — Ведь вдова говорила, что ее муж был в Нью-Йорке, не так ли?
Глаза итальянки заблестели еще ярче.
— Нью-Йорк, — повторила она слегка пафосно — так обычно говорят о волшебной мечте. — Вы считаете, этот пункт их объединяет?
Португалец пожал плечами.
— Вполне возможно, правда? Должно же быть у них всех что-то общее, раз их убили одним и тем же способом.
Они еще размышляли о разных гипотезах, когда появился инспектор Пичуров, оставшийся в соседней комнате, чтобы отдать какие-то распоряжения своим подчиненным.
—
— Ну, конечно.
Они стали спускаться по лестнице. Деревянные ступеньки скрипели на каждом шагу, словно жалуясь на нещадную эксплуатацию.
— Бедняжка, — тяжело вздохнул Пичуров. — Несчастная госпожа Варфоломеева никак в себя не придет еще и из-за того, что ей рассказали: вроде бы убийца издал жалостливый вопль. Она спрашивает, что же это за зверь такой, что убивает человека, а потом еще и притворяется, что…
— Что-что? — прервал его Томаш, застывший на лестнице, как от паралича. — Повторите, повторите, что вы сказали!
Детективы опешили от такой реакции историка.
— Ну, я говорил, что она спрашивала, что это за зверь такой, что…
— Нет, раньше. Что вы сказали до того?
— До того? — удивился болгарин, растерявшийся от такого поворота разговора. — До того, что?
— Вы говорили, что убийца что-то крикнул?
— Ну, да. И свидетель есть — красавица-киоскерша. Она заявила, что убийца издал вопль, как будто сожалел о том, что пришлось убить профессора Варфоломеева. Странно это, правда?