Томаш бросил взгляд на Валентину, которая уже поняла причину столь бурной реакции португальца.
— Помните, о чем рассказывал свидетель из Дублина?
— Вы правы! — воскликнула итальянка. — Бомж говорил о том же самом. Убийца в Дублине тоже издал жалостливый вопль, как будто оплакивал смерть профессора Шварца. — Она на секунду задумалось. — А что бы это значило?
Историк уже был весь в раздумьях: взгляд скользил по лакированным ступенькам, но в голове мелькали отражения тех бесчисленных страниц тысяч книг, которые довелось прочитать за годы занятия профессией.
— Это сикарии! — выпалил он, наконец. — Точно сикарии!
Если сказать, что Валентина была изумлена, значило бы выразиться слабовато.
— Кто-о-о? Черт побери, где вы все это откапываете?
Томаш показал на документы в ее руках — на списки путешествий двух первых жертв за последние двенадцать месяцев.
— Я знаю, что общего у жертв трех преступлений.
— Вот как? И что же?
Португалец посмотрел на дверь, что выходила на улицу, будто хотел сказать, что больше времени терять нельзя, но прозвучало иное:
— Иерусалим.
XXIX
Солнце заливало верхний ярус стены, но за ней была спасительная тень, защищавшая верующих от безжалостного светила. Покрыв таллитом[36] голову и плечи и убедившись, что филактерия[37] прочно сидит на лбу, а цициты[38] надлежащим образом привязаны к углам, как того требует Священное Писание, Сикариус вытащил пергаментный свиток.
Он сделал шаг вперед и уперся лбом в прохладный камень. Затем развернул свиток и стал шептать священные слова псалмов.
— К Тебе, Господи, возношу душу свою! — запричитал он, читая свиток. — Боже мой! На Тебя уповаю, да не постыжусь вовек, да не восторжествуют надо мною враги мои, да не постыдятся и все надеющиеся на Тебя…
Звук его мобильника в кармане неожиданно прервал молитву, вызвав осуждающие взгляды соседних верующих. Смутившийся Сикариус быстро опустил руку в карман и ловко, хотя и на ощупь, нажал красную кнопку. Благоговейная тишина была восстановлена.
— Да не постыдятся и все надеющиеся на Тебя. Да постыдятся беззаконнующие втуне, — продолжил он прерванную молитву.
Полчаса Сикариус провел за тихим чтением Священных Псалмов перед Великой каменной стеной, постепенно разворачивая пергамент пальцами и раскачиваясь взад-вперед. Потом он опять сунул руку в карман и вытащил заранее переписанные стихи Песни песней, всунув бумажку в маленькое отверстие между больших валунов.
По окончании процедуры он почтительно отошел от стены и снял ритуальную амуницию. Только после пересечения площади он подключил сотовый к сети, нашел помешавший ему не принятый звонок и нажал «вызов».