— Когда я услышала крик.

Воспоминание об этом душераздирающем вопле вызвало у свидетельницы уже неконтролируемый приступ рыданий, переходящий в настоящий вой. Инспектор Пичуров громко выдохнул: «Придется опять ждать». А пока он добавил еще пару фраз в блокнот и уже после этого вернулся к опросу.

— Какие же слова прокричал профессор Варфоломеев?

Прикрывая лицо платком, киоскер отрицательно покачала головой.

— Крикнул не он, крикнул иностранец.

— Иностранец? — удивился полицейский, даже перестав писать. — Так, значит, убивали профессора Варфоломеева, а кричал иностранец?

Даниэла кивнула головой.

— Это было похоже на крик… страдания, а может быть, боли… не знаю.

Инспектор Пичуров бросил на девушку заинтригованный взгляд и записал показания.

— А дальше?

Она всхлипнула.

— Я глянула туда, увидела, что иностранец убегает, профессор лежит на земле, — голос опять задрожал. — Я побежала к нему и сразу увидела кровь и…

Рассказ прервался новыми рыданиями, спина ее содрогалась. Полицейскому стало ясно, что придется, увы, набраться терпения, и он стал осматривать место преступления, заметив тут же небольшую бумажку под камнем у ног трупа.

Он нагнулся и взял ее — на ней был весьма странный рисунок. Он разогнулся и обратился к девушке:

— Вы можете сказать, что это?

Даниэла взглянула поверх мокрого платка на каракули, смахнула слезы, прищурила глаза, но, в конце концов, отрицательно качнула головой:

— Понятия не имею.

Инспектор повертел листок и так и сяк, задумался, провел пятерней по уже редеющим на темени волосам, и вдруг в его глазах мелькнула тень догадки. В памяти отпечаталась информация, которую он видел на работе утром — еще до выхода на это задание.

— Минутку, это мне что-то напоминает.