Никто не успел среагировать.

Ни девушки в пруду, ни вороны на дереве, даже я сам стоял дурак дураком, забыв и ауру огненную включить, и уплотнение использовать. Тончайший луч пронзил моё плечо так быстро, что даже вылетевшего саламандра не успел разглядеть, настолько он был крошечный.

— Вот и поговорили. — успел сдавленно сказать, прежде чем боль нахлынула и я на коленки рухнул.

— Маменька, ты чего?!! — закричали девки, уверенно в нашу сторону плывя, а те, что на берегу оставались, шмотки похватали и в обход побежали.

Сама же маман, которую по молодости я знал как Лизку-смутьянку, так и стояла с остывающим тазером. И видок у неё был прям достойный немой сцены. Я уж думал вторым выстрелом добьёт, но она вдохнула глубоко, сквозь зубы выдохнула и произнесла то, чего и вовсе от неё не ожидал услышать.

— Моя вина, Семён. — и спокойно так тазер во внутренний карман платья убрала, к девам своим поворачиваясь.

А те уже и подбежать и подплыть успели.

— Матушка, да как так можно то⁈ — спросила дева белокурая. Она раньше всех до берега доплыла и сквозь траву направилась, бёдрами широкими камыш раздвигая, аки нимфа из сказок. — Зачем стрелять то сразу?

— Случайно. Давайте, берите его и потащили. — скомандовала их матрона, хмуря брови и потирая пальцами лоб.

— Случайно⁈ — воскликнула худенькая рыжая девчонка, чьи кудри даже после контакта с водой всё равно сохраняли свою форму. — Да кто ж в незнакомцев-то случайно палить будет, Елизавета Михайловна?

— Вот да, действительно. — поддержала рыжую девчонку высокая и черноволосая дева, в стройности своей на ивовый прут похожа.

— Так же нельзя! — а это уже подала голос атлетически сложенная девушка с каштановыми волосами, которая вдоль берега с вещами бежала.

— Вы как, почтенный, жить будете? — приложила ладонь прохладную к спине моей нимфа светловолосая и голова у меня вовсе закружилась.

И не то чтобы прям из-за боли в плече. Скорее уж из за чувств нахлынувших, ибо в одном моменте и подругу свою давнюю встретить, и в таком цветнике очутиться, оказалось выше моих моральных сил.

— Поживу ещё… — прокряхтел сухо, рану зажимая и воронам своим отрицательно кивая, мол, всё в порядке, помощь не нужна.

Те конечно от ситуации знатно всполошились и готовились уже глаза выклёвывать, но после моих знаков подуспокоились. А вот страсти девичьи вокруг наоборот накаляться начали. Последние две девушки, близняшками оказавшиеся, по берегу примчались и в спор девичий влились с разбега. И вот тогда и началось перекидывание вопросами-расспросами, словно пирожками горячими.

Громче всех, конечно, спортсменка спорила, выдвигая версию, что если уж незнакомец это и вражина какой, то лучше дела через шерифов решать, а не самим подставляться. На что матрона Елизавета и её и всех остальных осадила.

— А ну ка тихо! Он мой бывший. А теперь взяли и понесли его. Только аккуратно. — и всё ещё хмурясь, она зашагала через вишнёвый сад, в сторону домика с розовыми стенами.

— Аааа, ну раз бывший… — покивали задумчиво девы, беря меня под локти и идти помогая.

И стоило встать, как левая сторона тела прям заныла. Уж и не знаю, назло ли целилась, али случайно, но прострелила Лизка-смутьянка, а теперича матрона Елизавета, мне как раз то плечо, которое я гирькой обжёг. И хоть и мог на неудачу свою посетовать, но в окружении дев прекрасных, которые шли в чём мать родила, без всякого смущения, я с нытьём повременил. Ради такой красоты и простреленное плечо перетерпеть можно.