Она пускала их всё в той же манере, как и в давнишнем прошлом. Сперва дымный кружочек, а после тонкий поток дыма прямо в центр. Когда-то именно так она в моё молодое сердце и залетела, но после вылетела и растворилась, точно также, как дым. Не сошлись мы нравами.
— Я тоже Семён… Я тоже не ожидала. — ответила она, куря, на меня поглядывая и явно точно также, как и я, давнее прошлое вспоминая. — Ты как тут очутился то?
— Да как и все. Кручина придавила и вот в лучшие места направился. — спокойно ей поведал.
И судя по глазам, она мне не поверила. Помнила, небось, каким я домоседом являлся, да за землю свою держался и потому следующий её вопрос был очевидным.
— А как же дом? — спросила она между затяжками.
— Так он сгорел на днях. — сказал легко и даже с улыбкой, морально уже готовясь к надвигающимся расспросам.
— А жена? — всё же не стала далеко ходить Елизавета и спросила про свою бывшую соперницу.
— Померла десять лет назад. Сопроводил достойно, как и всю родню.
— Соболезную, — затянулась она в долгую, глаза отводя. — Детей то удалось наделать?
— Да, сына, — и видно было что на эту новость улыбнуться Лизка собиралась, да только юлить и правду горькую от неё скрывать я был не намерен. — Да только сгинул он на войне последней без вести. Так и не знаю ничего о нём.
Вот тут она и вовсе отвернулась, слезу пуская.
Ох женщины, вот сколько с ними жил, всегда загадками их чувства были. Велики их сердца, не иначе. Всяко больше наших мужских, раз в них судьба чужого сына место находит. Хотел я уже подняться, да она рукой уверенно махнула и самостоятельно слёзы платочком утёрла.
— Сочувствую тебе, Семён. Что-то прям не удались мы с тобой, не сложились… — задумчиво она произнесла, и к чайнику закипающему подошла, с огня убирая.
— Да ну ты что, Лизка. Хорош слёзы ронять. Сами-то живы, так что тужить не пристало. Да и в смысле не удались не сложились? — насколько позволяла поза, я здоровой рукой обвёл её дом. — У тебя и кров и дочек вон сколько. Да ещё каких!
— Я им не родная мать, Семён. — сказала она тихо о том, о чём я и сам догадывался. — Сколько сама пыталась, так и не удалось.
— Да ну и что с того? Раз воспитала, кров и заботу дала, значит как есть ты для них матушка и не увиливай. — уверенно молвил и опять словами своими на глаза её мокрые вывел, но совсем немного.
По старой памяти молодая Лизка вспылила бы тотчас и начала бы правоту свою сквозь слёзы доказывать. Теперь же пара капель, пара вздохов и всё в себя обратно спрятала. Даже сущность за спиной её от этого будто чуточку больше стала. И думал я, что совсем уж она за жизнь изменилась, как тут же едкая острота от неё прилетела.
— Ох и не стыдно тебе подругу на слёзы выводить, а? — из большого чайника она кипяток в заварочный налила и, долго не настаивая, перелила из него сразу в кружку. Мне протянула. — На пей, дурак старый, чтоб тебя.
— От одногодки слышу. — хмыкнул ей весело, пододвигаясь повыше и с благодарностью беря отвар.
— Вот за такое застрелить бы тебя стоило, — ответила она с наигранной уязвлённостью. — Сахар, мёд будешь?