Но за столом собрались не артисты и художники, а закоренелые прагматики, потому кроме положительного отношения лично к нему, юноша ничего не добился. Основная мысль, которую уловили присутствующие, пустив в космос все остальные: "Ну, вы же теперь наши новые хозяева, мы же теперь ВАШ протекторат, вот и раскошеливайтесь".

Хуан Карлос слушал, и, наконец, ему это надоело.

- Позвольте, сеньор. Но как же...

И он начал по пунктам разбивать аргументы этого Патриса. - Вот вы говорите в энергетике проблемы. Но мы выделили деньги на строительство девяти атомных станций и одной термоядерной. Из них начато строительство только шести. Шести! Из одиннадцати. По остальным у нас нет никаких сведений, хотя деньги выделены немалые.

А что у вас в обрабатывающей промышленности?..

Хуан Карлос также залился соловьём. Как будто он не парламентарий, а такой же писатель. Но в отличие от Патриса, говорящего о сугубо художественных вещах и абстрактных трудностях, он, как скучный бухгалтер, зачитывал одним за другим пункты "ультиматума", выискивая слабые места, озвучивая их и как бы требуя ответа.

Никто в мире не может позволить себе называть вещи своими именами, даже для воровства нужно прикрытие. А для крупного воровства - прикрытие многоходовое и надёжное. Множество красивых схем, изящество которых понимают лишь избранные. И чем изящнее - тем больше уважения к тем, кто их продвигает. Так вот, президент ЦАФ не удосужился придать схемам изящества, брал голой наглостью, и Хуан Карлос по пунктам это расписывал, ставя на каждом из них гриф: "Разворовано" и "Подлежит разворовыванию". Нет, люди в теме всегда и так всё понимают, что и для чего перечисляется. Но для утончённых представителей высшего общества прямолинейность - знак неуважения. Укради миллиард, но тонко - про тебя скажут, какой ты молодец. А укради миллион, но грубо и прямо - и тебя будут презирать, не столько даже как вора, как глупца, не могущего оформить свои запросы. А какое удовольствие работать с глупцами?

Хуан Карлос за этим столом сделал очень важное дело - макнул Патриса в дерьмо, сказав: "Вы неуважаете нас настолько, что присылаете какую-то лажу, как будто мы простаки?" Для элитария это оскорбление, и Патрис, отбиваясь от нападок молодого, но уже опытного сенатора, покрылся холодным потом. Глупцы венериане оказались не такими уж глупцами. Но чернокожий юноша был уверен, что справится с миссией, что у проклятых инопланетян не останется выбора, потому держался уверенно. Мало ли как это выглядит - главное результат.

Наконец, экзекуция закончилась, император поставил в ней точку:

- Спасибо, дружище, довольно. Кажется, наш друг и партнёр покраснел даже сквозь шоколадный оттенок кожи.

Патрис, действительно, покраснел. Но пока держался.

- Патрис, подожди нас какое-то время. Мы должны обсудить те трудности, что ты расписал, и пути выхода из них.

Юноша кивнул и в сопровождении двух ангелов, всё это время стоящих у створок, за его спиной, удалился.

- Ну, сеньоры члены совета, что скажете? - обвёл император взглядом собравшихся.

- Наглость, - взяла слово госпожа Ноговицына. - Мои дома тоже любят всё пустить "налево", в карманы. Но делают это так, что даже твои ветераны, бывает, топчутся, всё понимая, а вывести на чистую воду не могут. Здесь же - борзота борзот.

- Ещё мнения?

- Менять их надо, - фыркнула её величество. - Пусть даже для профилактики. Нельзя такое спускать с рук. Даже если мы уступим, то не Нгаби, а его наследнику на этом посту.

- Генерал? - повернул Хуан голову к гэбэшнику. Сеньор Миранда покачал головой.

- К сожалению, я против. Вокруг президента Нгаби уже работают мои люди. Если мы сменим его на другого, им придётся начинать заново, а это время и расходы. При том, что результата эта смена не даст. Хотя сукин сын, несомненно, зарвался.

- Хорошо. - Хуан задумался и долгое время молчал. Наконец, поднял голову, вновь обвёл глазами всех сидящих. - Давайте вернёмся к цели нашего собрания. Какие у кого есть предложения, что мы можем и должны сделать?