Ее «да» — это не результат приобретенного ею убеждения (а значит, в какой-то мере вынужденной необходимости), это — подарок, заранее сделанный Богу, который, если Он существует, то является Всем.

Все заслуживает всего, даже если вы лишь предчувствуете его существование.

И Мадлен молится не только по пять минут — она погружается в молитву. И она делает это на коленях, так как хочет быть уверена, что делает это по-настоящему, также и с участием тела, а не только идей.

Вот ее обращение: она сразу бросилась в самый центр веры, она стремительно обняла Бога и позволила себя обнять, даже не будучи уверена в том, что Его руки там, во мраке, были протянуты к ней.

Она бросилась в неизвестность и погрузилась в свет, в пламя.

Позже она охотно будет употреблять термин «ослепление» и будет говорить: «Затем, читая и размышляя, я нашла Бога, но молясь, "я поверила", что Бог найдет меня, и что Он — живая истина, которую можно любить, как любят человека».

Почти повторяя святого Августина, она, полная изумления, будет вести диалог со Всевышним: «Ты жил, а я ничего об этом не знала. Ты создал мое сердце по твоей мерке, мою жизнь — чтобы она продлилась столько, сколько длишься ты, но тебя не было: весь мир мне казался тесным и глупым, а участь людей — нелепой и скверной. Но когда я узнала, что ты живешь, я стала благодарить тебя за то, что ты вызвал меня к жизни, я стала благодарить тебя за жизнь всего мира».

После подобных переживаний кажется, что возможно лишь одно призвание: жить так, чтобы молитва стала всей твоей жизнью.

И в самом деле, Мадлен тут же думает поступить в монастырь кармелиток. Но отдает себе отчет в том, что сам Бог держит ее привязанной к неразрешимой проблеме в семье, поскольку ее отец все более погружается в свою тоску, а мать едва в состоянии нести все это на своих плечах.

Но если монастырь оказывается невозможен, то из этого неизбежно следует, что мир должен стать ее монастырем.

Для начала она упивается сочинениями святой Терезы и святого Иоанна Креста, затем посещает свой приход, как обычная христианка, и там встречает, как дар, необыкновенного священника, отца Лорана — «священника, который хотел быть всего лишь священником» и который «учил практиковать Евангелие повсюду», делая его «злободневным и личным призывом» для всякого слушающего.

Мадлен называла его «Добрым Самаритянином Слова», так как он давал его в качестве исцеления и спасения всем тем, кого он встречал на своем пути. Он делался товарищем для них всех, а затем воспитывал их каждого по отдельности, вырабатывая в них способность «оставаться наедине с Господом Иисусом», чтобы дать Богу свободу действий в соответствии с Его волей.

В те первые годы «христианской жизни» она питает страсть к литературе: публикует очерки и книги стихов (даже получив престижную литературную премию), тема которых — все «смиренно скорбное» — то, что с трудом передвигается по безлюдным улицам города.

Но вот отец Лоран предлагает ей участвовать в движении скаутов, как нельзя более далеком от ее прежних интеллектуальных и художественных тревог.

Она должна научиться играм, песням, физическим упражнениям для того, чтобы руководить своим отрядом, и она проявляет неутомимую энергию и такую уверенную педагогическую интуицию, что очень скоро ей поручают воспитание самых старших девочек, которых готовят для руководящей работы, и ее девиз — «радость».

От движения скаутов вместе с двадцатью другими девушками она переходит к организации группы под названием «Божественная любовь» — в память о деятельности святого Венсана де Поля, который дал это имя женским общинам, взявшим на себя заботу о больных и отверженных.

У нее лишь один ясный план: «Добровольно принадлежать Богу, насколько человеческое существо может желать принадлежать тому, кого любит. Добровольно быть собственностью Бога таким же полным, исключительным, окончательным и гласным образом, как монахиня, которая посвящает себя Богу».

Другими словами, она хочет реализовать в миру всю ту глубину, которая присутствует в таинстве брака и всю ту цельность, которая характеризует религиозное призвание.

Ввиду этой цели неоспорим выбор в пользу целомудрия (и это делает необходимой также и созерцательную ориентацию), но всем этим она будет жить, не удаляясь от мира.

Ее план состоит в том, «чтобы дать евангельским советам проникнуть в мирскую жизнь».