— Тогда я не пойду сейчас на балкон. Сначала идите вы, господин подпоручик, — распорядился Каройи, — и как член Совета солдат[14] отдайте соответствующий приказ собравшимся внизу военным. А потом, когда они уйдут, я поговорю с гражданским населением. Пусть люди отправляются спать. На сегодня хватит. Завтра вечером пусть соберутся, мы отчитаемся в событиях за день. Улица так горячо выражает нам симпатию, что, по-моему, провал Хадика неизбежен. Утром эрцгерцог непременно сдастся.
— А если свергнутые власти не примирятся со своей судьбой и прибегнут к насилию? — спросил Ландлер.
— Не думаю, — покачал головой Каройи. — Эрцгерцог понимает, конечно, что, прибегнув к насилию, он поставит на карту всю королевскую династию, трон.
Ландлер исподтишка переглянулся с Санто. Неужели председатель Национального совета до сих пор остается столь доверчивым, неисправимым оптимистом? Он основательно спутал их тайные планы, отослав солдат.
Прежде чем выйти на балкон, Санто выудил из сутолоки двух молодых военных и большеглазого, высоколобого штатского, Отто Корвина, и попросил их поскорей спуститься вниз и принять командование над революционными солдатами, а потом еще что-то прибавил шепотом.
Через несколько минут после того, как Санто вышел на балкон, снизу донеслись слова команды. Все бросились к окнам. На улице Лайоша Кошута, сохраняя образцовый порядок, строились в длинные колонны солдаты различных родов войск, офицеры запаса, матросы; потом, чеканя шаг, они быстро зашагали к Восточному вокзалу.
Вернувшись в зеленую комнату, Санто сказал Ландлеру: — Я смог дать им только два пулемета, да и те не в полной исправности. — И тихо добавил: — Я приказал, чтобы все до единого вернулись сюда.
Немного погодя в дверях балкона показался ни о чем не подозревавший Каройи.
— Люди все поняли и уже расходятся.
— Теперь и мы можем удалиться, — невозмутимо проговорил Тарами. — Национальный совет не работает ночью, не правда ли? — Никто ему не ответил; тогда, невольно выдавая себя, он перешел на крик: — Мне надо пойти домой, хотя бы перекусить немного!
— Ресторан внизу открыт, — заметил долговязый Лайош Хатвани, редактор газеты либералов «Пешти напло».
Набросив на плечи пальто, Тарами вышел в коридор, где на карауле стоял, держа винтовку с примкнутым штыком, студент-медик в нарядном штатском костюме. Убедившись, что Тарами удалился, Ландлер поспешил в розовую комнату (так они называли комнату, оклеенную розовыми обоями).
— Алло, это говорит Ландлер, руководитель канцелярии Национального совета, — подняв телефонную трубку, сказал он телефонистке. — Я передаю срочный приказ…
Жигмонд Кунфи, один из видных руководителей социал-демократической партии, сидевший в кресле напротив Ландлера, покраснев от неожиданности, с любопытством взглянул на него. Тогда Ландлер, закрыв ладонью микрофон, с улыбкой поклонился ему:
— Товарищ Кунфи, заткните теперь правое, реформистское ухо и слушайте только левым, революционным. — И он снова заговорил в трубку: — Телефонная связь прекращена. Никто в Будапеште, кроме Национального совета, не может пользоваться телефоном. Ни частных лиц, ни учреждений не соединяйте без нашего разрешения.
Телефонистки, уже перешедшие на сторону Национального совета, обещали выполнить этот приказ, если только правительство не заставит вооруженную охрану применить к ним силу.
— Мы распорядились, чтобы охрану удалили, — сказал Ландлер и положил трубку.
Кунфи, сделав вид, будто ничего не понял, усадил его рядом с собой на стул.
— Послушайте, товарищ Ландлер, кроме Михая Каройи, почти все из его партии испарились. Старая лиса, хитрый политик Тивадар Баттяни еще вчера сказался больным. Одному богу известно, куда исчез капитан Черняк, председатель нашего Совета солдат. Утром Каройи едва удалось удержать народ от восстания. Дело принимает серьезный оборот. — Кунфи вдруг расхохотался. — Оскар Яси, умный буржуа, недавно шепнул мне на ухо: «Нас, вероятно, вздернут на виселицу». И, видно, он прав.
— Мы, по крайней мере, постараемся, товарищ Кунфи, не заслужить этого. Ведь если при нынешнем настроении народных масс мы погубим дело, то заслужим такой конец.