Эти его сомнения впоследствии подтвердились целым рядом фактов и прежде всего отношением турок к Махачу и Коркмасову. Однажды в присутствии Исмаил Хаки Бея зашла речь о дагестанских социалистах. Нух и я осуждали Коркмасова и Дахадаева за их непатриотичность и большевизм. Исмаил Хаки Бей заступился за Коркмасова. Он сказал, что знает его лично давно и считает его весьма полезным человеком, вполне достойным уважения.
По его словам, Коркмасов стремится к тем же целям, что и турки. Махач, по его мнению, как товарищ Коркмасова не может быть иным человеком. Раз они оба вели свою линию, то, вероятно, в данных условиях это и была более правильная линия.
После этого у меня с Нухом по поводу турок был разговор, и Нух высказал подозрение, что турки могут спеться с Коркмасовым и Дахадаевым, и мы можем остаться ни при чём.
Перед занятием Шуры
В то время, когда Нух ездил к Бичерахову, турок ещё не было. Только пронесся слух, что в Леваши прибыли инструкторские кадры с пулемётами. Переговоры у Нуха с Бичераховым, видимо, были о борьбе с большевиками. О турках разговора не было. По борьбе с большевиками Нух достиг с Бичераховым соглашения.
Как случилось, что большевики исчезли из Шуры, ни Нух, ни я не знали. Однажды мы обнаружили, что на фронте большевиков уже нет, а стоят бичераховские посты.
25 сентября мне пришлось по вызову Бичерахова поехать к нему в Петровск. Собственно, должен был ехать Нух, но он отказался. Думаю, что это он сделал, боясь вызвать у турок подозрение. В это время мы уже вошли с турками в контакт. Зубаир Темирханов поехал в Леваши, откуда непрерывно сносился с Нухом. Наша главная задача в эти дни была занять Шуру раньше турок. Думаю, что у Нуха было всё согласовано с Темирхановым, а через него и с Исполкомом. Без согласия Исполкома едва ли Нух решился бы на какие-нибудь самостоятельные шаги в эти смутные дни. Во всяком случае, без согласия Исполкома Нух не занял бы Шуру.
Для меня это было самое трудное время. Турки, Бичерахов, большевики – это все для меня были враги. Я хотел самоопределения Дагестана без штыковой помощи кого бы то ни было.
Я выехал в Шуру из Араканов через Верхнее Казанище. В Верхнем Казанище я наткнулся на бичераховский пост, который не хотел меня пропустить. Я сказал, что еду для переговоров, и просил сообщить об этом в Шуру. Из Шуры пришло распоряжение пропустить меня. Я приехал в Шуру и в штабе Бичерахова нашёл Николая Коблицкого, который был начальником штаба. Я заявил ему, что являюсь начальником Араканского фронта и до сих пор дрался, так же, как и они, против большевиков. Теперь, когда уже большевиков нет, они свою миссию уже закончили и могут уходить, передав нам народ. Драться с ними ни у меня, ни у отряда моего нет желания, но и быть им теперь в городе незачем.
Коблицкий ответил, что он не правомочен решать такие вопросы, а сообщит моё требование по телеграфу в Петровск, и просил подождать ответа. Я согласился, и скоро пришёл ответ, которым Бичерахов вызывал меня в Петровск.
Поездка к Бичерахову
Мне подали автомобиль, и я тотчас же поехал в Петровск. Было очень любопытно встретиться с Бичераховым в эти смутные дни. Но дело было прежде всего. Так подошёл к делу и Бичерахов. Он принял меня официально, я тоже держался с ним официального тона. На его вопрос я ответил ему, что мы желаем, чтобы он вывел свои части из Шуры, т. к. борьба с большевиками кончилась, и делать им там больше нечего. Мы должны занять город и приступить к восстановлению порядка и организации власти. Ссориться с Бичераховым у нас нет основания, тем более воевать с ним.
Бичерахов ответил, что у него по этому поводу есть полная договорённость с Нухом, что он ничего не имеет против того, чтобы наши части вошли в город немедленно и чтобы мы приступили к организации власти. Но он не имеет возможности сейчас вывести свои части из Шуры, что его части должны ещё остаться в городе.
Я с этим не соглашался и соглашаться не мог. Я категорически заявил ему, что он должен уйти из Шуры. У него есть свои задачи, у нас свои. Пусть он занимается своим делом и не мешает нам заниматься своими. Я сообщил ему, что нами принято решение: до тех пор, пока в России не установится какое-либо постоянное правительство, жить совершенно отдельно и самостоятельно и ни к какой группировке не присоединяться. Всех же, кто захочет силой завладеть Дагестаном, мы будем считать врагами и драться с ними.
– А турки? – ехидно спросил Бичерахов.
– Турок мы не приглашали, – ответил я решительно, и не собираемся с ними быть вместе. Я говорю сейчас от имени своего Северного Дагестана, хотя официальных полномочий для этого не имею. Но я утверждаю, что никто в Северном Дагестане турок не приглашал и не собирается быть с ними. Так же и мой отряд. У нас уже назначен съезд и, как только мы займём Шуру, съезд соберётся и решит, как быть с турками. Сейчас же переговоры ведёт не Нух, а я. Мне необходимо, чтобы ваши части ушли из Шуры.
– Нет, – ответил твёрдо Бичерахов. – Части мои останутся в Шуре. Драться с вами мы не будем. В город вы можете войти, когда хотите.
– Что же это, – говорю, – выходит, что ты для нас очистил город от большевиков, теперь мы можем войти туда и делать всё, что угодно.
– Нет, в оперативном отношении вы должны подчиниться мне, а в остальном делайте всё, что хотите.
– Значит, ты хочешь завоевать Дагестан?