Г[еринг] сказал, что передал фюреру мое письмо касательно речи Геббельса, нацеленной против Черчилля (прилагается[652]). Фюрер охарактеризовал мою позицию как абсолютно правильную: такие стилистические перлы не демонстрировал и целый рейхстаг. Надо бы проследить за тем, чтобы во время войны д[окто]р Г[еббельс] больше вообще не выступал. – Мы были единодушны во мнении, что едва ли можно найти худшего министра проп[аганды] – народ не имеет к нему лично никакого доверия.
Я рассказал Г[ерингу], какой мне видится битва за души – на случай согласия фюрера.
Сегодня, когда я обедал у фюрера, Боденшац[653] сообщил мне, что Г[еринг] удалил из авиации всех полевых священников[654]. Он также был откровенно возмущен вышеупомянутой брошюрой (одной из многих!).
Г[еринг] рассказал о нескольких весьма характерных моментах (демаркация границы в Польше, прием представителя «General Motors»…). Беседа прошла в дружественной атмосфере, я в очередной раз отметил для себя ярко выраженную витальность Г[еринга].
Уже сегодня у меня побывал майор Брозиус[655], чтобы обсудить проблемы обучения, касающиеся нашего плана.
Сегодня Гесс надеется поговорить с фюрером и представить ему мой проект.
Рудольф Гесс, старый верный сотрудник фюрера, безусловно, готов пожертвовать собой ради него во всех отношениях. Но в период борьбы [за власть] он был секретарем, другими словами, ему ни разу не пришлось формулировать и отстаивать идеи либо оказывать партии организационную помощь. Его способность к суждениям тем самым не сформировалась и не закалилась в полной мере. К этому добавилась его болезнь. Нездоровый желудок, постоянные боли также парализуют его решимость. Его окружали врачи, целители всех сортов, астрологи, лозоходцы. На протяжении многих лет простейшие вопросы оставались нерешенными. Одна моя переписка с ним – пример мученичества по долгу службы; а через это прошли почти все. И поскольку теперь Геринг благодаря энергии и выносливости опережает его, он создает все новые преграды для меня или позволяет их создавать, в том числе самым мелким своим сошкам. Как порядочный скромный человек, он был готов говорить обо мне как о лучшей м[иро]в[оззренческой] голове движения, однако его стремление сохранить свои позиции свело на нет все попытки проявления подлинного великодушия. Фюрер поручил Г[ессу] выполнение задачи, до которой он как преданный человек дорос, но как руководитель – нет.
Кстати, в связи с мнением, высказанным фюрером в отношении речи Геббельса о Черчилле, он заметил Герингу: «Я всегда рад, когда выступаю вместе с Розенбергом, например, на партийном съезде. Его выступления носят классический характер в отличие от словоблудия Г[еббельса]. Последний просил меня выступить вместе с ним (на конференции деятелей культуры), я этого никогда не сделаю».
3.12.[19]39
Дарре был на днях у меня. Наряду с вещами общего характера он рассказал мне об одном высказывании Риббентропа. Дарре хотел обсудить с ним вопросы организации снабжения из Румынии и намеревался выяснить, стоит ли, с учетом внешнеполитической обстановки, инвестировать [средства] в Румынию, или же следует воздержаться от подобных действий. Ф[он] Р[иббентроп] на это: «Почему вы настроены столь пессимистично? Мы так ударим по Англии, что к Рождеству у нас будет мир».
Поразмыслить над этим будет время в январе.
Геринг недавно провел у меня всю вторую половину дня. Продолжительные беседы о религии и философии. Единодушие – не следует проводить политику «булавочных уколов»; протестантская брошюра (выдержка прилагается[656]) побудила его удалить из люфтваффе всех священников. Судя по положению вещей, церкви, отчасти невольно, способствуют моральному разложению. Запреты им не противопоставишь. Тем срочнее становится моя задача.
Говорил также с Гессом, которому фюрер ясно дал понять, чего он хочет – при признании формально узаконенных полномочий Гесса. В ходе последней беседы Г[есс], однако, был собран и более великодушен, чем я ожидал. Теперь мы достигли согласия по всем пунктам, за исключением одного, однако его нельзя считать решающим[657].
Как бы я ни относился к событиям последних 4 лет, на сегодняшний день решающую роль играет борьба всей нации – Англия намерена добиться нашего уничтожения. Ответ на это может быть лишь один – диктуемый долгом. Англичане и без Риббентропа имели достаточно возможностей, но не желания.
Начал работать: доклад в «Фольксдойчер клуб» о судьбе балтийских земель. Принимал писателей, удостоенных литературной премии г[ерманских] общин (Оберкофлер[658]) – приятный тиролец, автор рельефного романа «Заповедный лес». Гризе[659], вдумчивый, твердый человек, единственный сын которого получил за Модлин[660] Ж[елезный] к[рест][661].
11 дек[абря 1939]
Сообщил только что фюреру о визите Икса[662] из Скандинавии. Икс передает, что настроения на Севере все враждебнее по отношению к немцам (русско – фин[ский] конфликт), сторонники Англии набирают силу. Еврей Гамбро[663] постоянно действует против нас. В Швеции действительно обсуждали вопрос об опорных пунктах для брит[анского] флота. Может случиться повторение ситуации с Турцией. Он еще раз сделал конкретное предложение – о подготовке немецкой высадки по просьбе нового правительства, за которое надо бороться. – Икс отправился к Редеру[664].
Фюрер, конечно, не мог принять Икса, однако информацию об имеющихся возможностях он получит. Икс живет в здании моей [Внешнеполитической] школы.
На обеде присутствовал и Геббельс. То, что фюрер говорил за столом три дня назад в его отсутствие, он повторил еще раз при нем со всей возможной четкостью: «Вохеншау[665]» – серый киножурнал, делающийся без интереса. Мобилизация народа в Г[ермании] принимает невероятный размах, однако в кинофильмах об этом нет ни слова. Он нарезает метры [кинопленки] без того, чтобы благодаря постоянному заинтересованному руководству дать нечто нации. В художественном кинематографе: он не увидел ни одного фильма, свидетельствовавшего бы о том, что у нас произошла н[ационал] – с[оциалистическая] революция. Ни малейшего следа этой тематики. Д[окто]р Г[еббельс]: Но ведь у нас есть хорошие национальные фильмы (Риттер[666]). Фюрер: Да, несколько общепатриотических фильмов, но н[ационал] – с[оциалистических] нет. Предметом критики стали многие профессии, но коснуться евреев – большевиков наши кинематографисты не решились. В новом фильме «Роберт и Бертрам»[667] образ немца, как заметил фюрер, сработан плохо. Жалобы отовсюду, и они обоснованы – о чем тут говорить.
В этом ключе разговор продолжался около 20 минут, Г[еббельс] не смог сказать ни слова в свою защиту. Он проклинал этот обед – в моем присутствии – как никакой другой. Собственной бездарной заносчивостью он досадил даже терпеливому фюреру. Жаль, что разнос случился из-за войны, ведь эта заносчивость и без того причинила немало ущерба. Присутствовал и Гесс, который хотя и придерживается того же мнения, что и я, никогда не использовал своих полномочий в отношении балуемого Геббельса.