1. XI.1939

Только что состоялась продолжительная беседа с фюрером. Я передал ему, что де Р[опп] написал вновь. Две недели назад он сообщил из Швейцарии, что Черчилль в Лондоне прижал сторонников мира к стенке, так что визит в Б[ерлин] едва ли обещает быть успешным. Было условлено, что в случае изменения настроений он должен написать о снеге. Он пишет: «Здесь теперь выпало много снега, все озеро в снегу. Я надеюсь, что довольно скоро наступит хорошая погода…» Фюрер несколько раз подчеркнул, что он считает правильным достижение согласия между н[емцами] и англ[ичанами], особенно с учетом перспектив будущего. Однако Англия со времен Тридцатилетней войны привыкла смотреть на Г[ерманию] свысока и сталкивать ее с другими. Мы сделали все возможное, но у власти находится кучка сумасбродов, возглавляемая евреями. Чемберлен – безвольный старик. Такое впечатление, что они прозреют не раньше, чем станут жертвой оглушительного удара. Ему непонятно, чего они, собственно говоря, хотят. Даже в случае победы Англ[ии] победителями в действительности окажутся Соединенные Штаты, Япония и Россия. Англия выйдет из войны потрепанной, не говоря уже о том, если она потерпит военное поражение. Он думает, что даже американцы, при всей симпатии, наверняка потирают руки, глядя на нынешние брит[анские] потери. Я: Так это и есть, США хочет унаследовать господство над Южной Америкой. Кроме того, я полагаю, что, выступая с официальными речами, необходимо избегать опасности психологического характера: сначала говорить о том, что было предложено А[нглии] ради сохранения желанной дружбы, а затем выставлять а[нгличан] убийцами, лжецами, лицемерами, насилующими народы. Необходим [плавный] переход. Следует указать на то, что существуют две Англии, сильная А[нглия], фактор безопасности и культурного развития, и вторая – бесцеремонная, ведомая евреями. Мы надеялись, что сможем сотрудничать с первой, однако верх одержала вторая. Фюрер: Здесь вы абсолютно правы. Я: Этот резкий переход был особенно заметен в последней речи Риббентропа, англ[ийское] радио не преминуло иронично прокомментировать: зелен виноград[633]…

Под занавес беседы я сказал, что попрошу написать де Р[оппу] следующее: переговоры будут иметь смысл тогда, когда выпадет по-настоящему глубокий снег и можно будет безопасно кататься на горных лыжах. Я перечислил те силы, которые готовы сотрудничать с Германией, заметив, однако, что нет личности, способной противостоять Черчиллю, пусть даже Мосли[634] держался храбро. Ф[юрер]: единственной возможностью был бы еще Л[лойд] Дж[ордж]. До 1914 г. он тоже был противником войны, однако когда стало ясно, что войну не остановить, он повел ее со всей энергией. Мосли проявил себя как смелый человек. В этом британце будто бы действительно проснулся голос крови. Трагический случай: госпожа Митфорд[635] попыталась покончить собой. Они в отчаянии. Я: Во Франкфурте – на – М[айне] на меня работает человек Мосли. Ф[юрер]: Полезно поддерживать любые связи. Мне следует, когда я сочту это правильным, просить д[е] Р[оппа] прибыть сюда.

Вторым пунктом я обсудил Афганистан. Аманулла[636] прислал ко мне [своего] немецкого друга: он хочет устроить в Кабуле переворот, чтобы при поддержке русских вторгнуться в Северо – Западную Индию. Я сообщил, что узнал о том, что Канарис работает над аналогичным проектом[637]. Ф[юрер]: Хорошо, поговорите об этом с Канарисом. – Я: Оценить перспективы подобного предприятия я не могу. Мы выделили офицеров полиции и инженеров – специалистов по строительству дорог. Вооружили помимо этого целую дивизию. – Я приглашу адмирала Канариса к себе.

В заключение разговор зашел о м[иро]в[оззрении]. Война – это в том числе битва душ и характеров. Партия не должна позволить лишить себя руководства в этой области. Сообщения, поступающие из гау, позволяют сделать вывод, что церковь вновь укрепляет свои позиции. Но не руководя душами, а разлагая их. С нашей стороны [этому способствуют] такие служки, как Керрл и Руст. (Я рассказал о деле Штапеля[638] и письме Керрла, докладной записке пастора Фабрициуса[639] и так далее.) Я говорил с Герингом и Гессом: необходимо передать обеспечение единства н[ационал] – с[оциалистического] мировоззрения в партии и государстве в одни руки и предотвратить всякое расщепление. Геринг абсолютно согласен, Гесс – в основном, он лишь опасается, что будет обойден. Но я не собираюсь ничего у него отбирать – фюрер машет рукой… Задача: подготовить инструкторов, специально отобранных офицеров, донести до их сознания историческую важность нашей борьбы, направить их в казармы и лагеря, чтобы и тем самым закрепить за н[ационал] – с[оциализмом] руководство битвой за души и характеры. Орденский замок Зонтхофен в качестве центра подготовки.

Фюрер: С этим я полностью согласен.

Я: Я прошу поэтому предоставить мне полномочия в рамках моего прежнего поручения[640]. Я полагаю, что за эти годы честным образом снискал доверие партии, и если мы не проявим твердость, то наша борьба окажется в будущем напрасной, поскольку старое м[иро]в[оззрение] не сломлено и многие люди в партии вдруг находят для себя новых духовных лидеров, философов «югендстиля» и проч. Фюрер: Вы абсолютно правы. Я охотно на это пойду. Я: Значит, я могу вместе с Гессом и Герингом разработать предложение о предоставлении полномочий. Ф[юрер]: Именно так. Я охотно на это пойду.

11.11.[19]39

Столкновение мировоззренческих систем в ходе войны, судя по всему, особенно обострится. Церковные типографии работают на полную мощность: трактаты, проповеди, собрания псалмов наводнили фронт, в церквях звучат среди прочих проповеди, являющиеся сознательным саботажем. Я получаю отчеты из гау, все они практически в один голос подтверждают сказанное выше. Один окружной инструктор сообщает о проповеди в Трире. Здесь «Святой отец» причитал о нужде эвакуированных «на другом конце Рейха», рассказывал о том, как они просят предоставить им духовников и четки, горя желанием «разок помолиться». Это их «единственная опора» и проч. Гаул[яйтер] Заукель не раз писал о том, что в его гау богомольцы систематически подрывают дух переселенцев из Саара. Кое-где войну трактуют как наказание божье за национал – социализм. Некий профессор Фабрициус из Бреслау имел наглость потребовать от Керрла, чтобы м[иро]в[оззренческую] подготовку НСДАП вели церковные «специалисты». Духовное наставление якобы их прерогатива. Эта дерзкая докладная записка пронизана наивно – ограниченной заносчивостью. Вместе с тем она показывает, сколь мало понимает священник, чья голова нашпигована ветхозаветными изречениями, в жизни немецкого народа. Сия воплощенная отсталость даже не подозревает о том, насколько она устарела. Достаточно взглянуть на госуд[арственное церковное] представительство, и можно понять, почему адресатом подобных докладных записок становится Керрл. Его мировоззрение – переспелый плод; его пример доказывает, что, будучи н[ационал] – с[оциалистом], можно бороться с марксизмом и демократией и ничего при этом не смыслить в мировоззрении нового времени.

Вчера я получил текст трактата об Иисусе – прислан с фронта. Автор возмущается временами, в которые образ Иисуса используют для поднятия боевого духа, как солдата, отдающего свою жизнь за своих друзей. А ведь он – ответ Бога на вопросы любой из религий. Церковник в заключении с возмущением упоминает памятник летчикам[641], на котором высечено в камне: «Благодаря лишь нам самим» – известный среди летчиков афоризм – и тут же приводит слова Вильгельма I[642], который вместе со своим домом желал служить Богу. Мол, надлежит сделать выбор в пользу одной из сторон!

Нет, подобное уже сегодня надо изгонять безо всяких оговорок! Служители обеих конфессий не заняты более духовным закаливанием н[емецкого] солдата, они ведут старую игру по разложению душ. Этой деятельности нельзя противостоять сказками, политинформациями и представлениями варьете, а лишь совершенно иначе: соответствующее предложение я сделал фюреру. Что подобной инициативе будут чиниться препятствия – уже видно по штабу Гесса. Последний сам намерен обсудить с фюрером этот вопрос…

Мы все находимся под впечатлением от покушения в Мюнхене[643]. Вчера я обедал у фюрера. Он рассказал, что ему непременно нужно было вернуться в Берлин. После краткой речи в пивной «Бюргерброй» его попросили еще подняться к старым соратникам на галерею. Он спросил, который час. Было 9.10. Поскольку отправление спецпоезда было назначено на 9.30 и он с оглядкой на порядок следования поездов не хотел опаздывать, а такое было ввиду затемнения[644] вполне возможно, он решил, не мешкая, уйти. Не сделай он этого, все мы были бы погребены под обломками.

Странное чувство: 16 лет назад я с пистолетом в руке вместе с Адольфом Гитлером поднимался на ту же трибуну, где теперь нас поджидала смерть. Думая о нынешних событиях, я припомнил выстрелы у Фельдхерренхалле, попытку покушения на меня в Йене в 1931 году, где вместо меня жертвой выстрела стал д[окто]р Г. Гюнтер[645]. Мы на протяжении 14 лет рисковали головой, и те же противники, что и раньше, очевидно, из-за рубежа, принимаются за дело, чтобы убрать нас с лица земли. Когда я смотрю на свой дом, то думаю о том, что, в сущности, в этой пустынной местности ночью легче легкого забросить гранату в мою спальню.

Однако, в конце концов, верно и другое: не будь в нас беспечности, мы бы не смогли приступить к осуществлению задуманного. Плохо только, что возникающее кое-где в стране ожесточение – результат деятельности наших руководящих лиц: невозможно оценить ущерб, нанесенный доверию [к нам] высокомерием д[окто]ра Геббельса и чванством некоторых других. Мы собственным трудом платим за то, что другие разрушили в силу собственного тщеславия и левантийской заносчивости.

Ф[он] Хардер вернулся вчера из Швейцарии. Вторая беседа с д[е] Р[оппом] носила более серьезный характер. У «партии англичан» есть приток членов из Сити. Под руководством сэра… Глинна[646] была предпринята попытка выступить против Черчилля и его окружения. Я прилагаю записи обеих бесед[647], возможно, они еще будут иметь значение.

[Середина ноября 1939][648]

Позавчера я 3 часа пробыл у Геринга. Он почитал мою статью о м[иро]в[оззрении] и религии и вдруг начал подробный разговор о религии. Керрл, судя по всему, наседал на него, и Г[еринг] захотел сам разобраться во всем: «Вы наряду с фюрером единственный человек, фундаментально осветивший эти вопросы, я хотел бы знать, что вы думаете». Я изложил подробно то, о чем идет речь в статье, и подчеркнул, что нам следует противодействовать попыткам церкви отождествить конфессию с верой в Бога. Я дал ему церк[овную] брошюру, которую я получил от одного зенитного полка, и зачитал кое какие – места (прилагается[649]). Я добавил, что тем, кто нуждается в утешении церк[ви], не может быть в оном отказано; тысячелетнюю историю повиновения так просто не преодолеть. Г[еринг]: «Вы полагаете, что христианство завершает свой путь и что позже возникнет новая обусловленная нами форма?» Я: Именно так! Здание рассыпается со всех сторон, люди внутренне больше не принимают церк[овную] систему ценностей. Г[еринг]: «Именно это я и хотел услышать. Я должен в личной беседе спросить у фюрера, чего же он хочет в глубине души. Вам известно, что в некоторых высказываниях он шел навстречу».

Так мы беседовали дальше. Я выразил радость по поводу того, что мы смогли поговорить на эту тему, и пригласил его заглянуть ко мне как-нибудь вечером. На что он охотно согласился. Передал ему проект[650]. Он подчеркнул свою поддержку и настаивал на том, что я должен стать членом совета обороны рейха[651]. Что вызвало у меня чувство чрезвычайной удовлетворенности. Он добавил, что Гесс придерживается иного мнения (ведь он – де представляет всю партию), однако Г[еринг] будет настаивать на своем. Соответствующий пункт был добавлен.