Мы с Мавы сидели на ящике из-под снарядов, к нам подошла Айна. Ее лицо выражало крайнее беспокойство.
— Где Меред? — с дрожью в голосе спросила девушка.
Мы переглянулись, Мавы не стал скрывать от нее правду.
— Погиб Меред, — сказал он. — В первый раз выручили его, а во второй…
Айна не закричала, не заплакала. Только сжатые губы и мертвенная бледность лица выдавали ее состояние. Она молча повернулась и пошла. Она шла и чуть покачивалась, и покачивались ее тонкие черные косички…
Как только первые лучи брызнули из-за горизонта, басмачи предприняли новую атаку. Но и на этот раз они были отброшены к колодцу.
Тогда Чюмба собрал в один кулак остатки своих сотен и полусотен, повел их в последний бой. И, зная, что он последний, в самый разгар его, главарь, а с ним два белогвардейских офицера трусливо бросили свое «войско» и ускакали.
Помнится, это был на редкость прохладный для туркменских песков день. Мы выстроились у самого колодца. Командир дивизиона поздравил нас с большой победой и поблагодарил за хорошую службу.
Потом он повернулся в ту сторону, где лежали наши погибшие товарищи, снял фуражку и сказал:
— Спите вечным сном, боевые друзья! Вы сражались, как подобает советским бойцам-пограничникам и погибли как герои, отдав свою жизнь за свободу и счастье братских народов, за нашу Советскую Родину!
Сырма опустился на колено и поцеловал в лоб мертвого комиссара.
Утром над нами затарахтел самолет; он сбросил боеприпасы, продовольствие, почту и вымпел с приказом командования — выйти к Каспию, переправить на баржу раненых и больных, а затем следовать к колодцу номер 370, где скрывался еще один басмаческий отряд. В приказе говорилось, что к этому отряду примкнули Чюмба и его подручные.
ПОСЛОВИЦА
Этой ночью в Геок-Тепе снова стреляли в медную дощечку на памятнике погибшим казакам. Но разве музыка заставит упасть на землю плоды тамаринга? На этот раз русские не искали виновников среди туркмен, как бывало при царе.
…Меред лежал на кошме у ручья. Из глины он слепил чилим и, засыпав добрую горсть табака, курил. Меред думал. Он знал, кто ночью стрелял в медную дощечку. Видно, не зря в обиходе у пограничников кличка «Пси-Пси» — так чихает барс. Меред же так подавал сигнал пограничникам, если нападал на след нарушителя.
Проводник Меред был храбр и осторожен, как барс на горной тропе. Но не хуже знал законы гор и тот, кто ночью стрелял в медную табличку на памятнике казакам. Меред не сомневался в своей догадке, потому спокойно налил взмокшему под солнцем начальнику заставы пиалу зеленого чая.
— Ускользнувшая рыба всегда большой кажется, — успокаивая, сказал он кизыл-аскеру.
— Но они уйдут за кордон! — настаивал гость.
— Сокол мух не ловит, — все так же невозмутимо ответил Меред. — Если я этими днями буду нужен, ищи меня у Большого камня. Младших посылай.