Он вдруг назвал Старика отцом, и Старик бросился к нему, и обнял его, и поцеловал прямо в губы.

— Очень хочется пить, — тихо сказал сын Старика.

Во двор заставы въезжали бойцы. Они конвоировали пленных. Халаты басмачей были изодраны, густой слой пыли покрывал их, и сквозь пыль виднелись бурые пятна крови. У некоторых пленных белели повязки на головах, у иных руки были забинтованы.

Впереди басмачей на прекрасной лошади ехал старец. У него было сухое морщинистое лицо и слезящиеся глаза. Давний розовый шрам пересекал его левую щеку. Я сразу понял, что это Шайтан-бек. Трое красноармейцев не спускали с него глаз.

На середине двора Шайтан-бек остановил лошадь, медленно слез на землю и, прихрамывая, пошел к нам.

— Кто из вас начальник Тарасов? — сказал он, чисто выговаривая русские слова.

Наш Старик ответил ему:

— Здравствуй, Шайтан-бек. Я давно хотел повидаться с тобой.

Шайтан-бек оскалил зубы и резко повернулся к сыну Старика.

— Вот этот джигит взял меня, — громко и быстро заговорил старый басмач. — Он мальчишка, но мне не стыдно, что он взял меня. Он смелый человек. Он рубился со мной в ущелье. Я не хотел стрелять. Я боялся, что горное эхо разнесет звуки выстрелов и ты, начальник Тарасов, пришлешь своих аскеров. Поэтому я приказал моим людям не стрелять, и мы рубились в узком ущелье. Я не знаю, почему он не стрелял. Может быть, он еще недостаточно умен. Или он хотел взять меня живым. Я не знаю. В бою он нашел меня, и мой клин сломался о его клинок. Он не убил меня, хотя я ранил его в руку. Он взял меня в плен, и тогда те мои джигиты, которые остались в живых, тоже сдались на твою милость, начальник Тарасов. Если ты угадал, что я пойду здесь, пока другие мои люди бьются с твоими аскерами там, в долине, если ты угадал и послал мне навстречу смелого мальчишку, тогда по праву считай меня своим пленником. Но я думаю, что не твоя хитрость победила сегодня мою хитрость. Молодость и судьба! Вот что победило Шайтан-бека. Судьба любит помогать молодым, начальник Тарасов. Судьбе надоедают старики. Я старый воин. Я не боюсь смерти и не жалею ни о чем. Я ненавижу моих врагов, но больше всех я ненавижу тебя, начальник Тарасов, и я рад, что не тебе суждено было взять меня.

Тогда наш Старик улыбнулся и положил руку на плечо молодого Тарасова.

— Может быть, — сказал Старик Шайтан-беку. — Может быть, ты кое в чем и прав, Шайтан-бек, Но знаешь ли ты, кто взял тебя?

Старик говорил, все время улыбаясь.

— Знаешь ли ты, Шайтан-бек, — сказал он, — знаешь ли ты, старая лисица, что смелый человек, победивший тебя, — сын мой?

Шайтан-бек пристально посмотрел на Старика и потом на молодого Тарасова. Наверное, он увидел, как похожи они друг на друга. Он поклонился Старику.

— Тогда я твой пленник, — сказал он, выпрямляясь и закрывая глаза.

Старик повернулся к сыну, он улыбался все время. Он сказал:

— Но за самовольство ты отсидишь десять суток.

Сын Старика хмурился и глядел в землю.

— Слушаюсь, — сказал он и, помолчав, прибавил: — прошу об одном: вороного оставить мне.