Глава 14. Неспокойный день

Райден

Мастер Гессир умер примерно через полгода после того, как принял меня в ученики. Я узнал в нотариальной конторе при оглашении завещания, что старый кукольник еще до войны скопил неплохое состояние за счет богатых заказчиков коллекционных игрушек, среди них было немало иностранцев. Но только я успел обрадоваться и начать прикидывать в уме, на что в первую очередь потрачу полученные деньги, как нотариус меня едва не довел до сердечного приступа. Точнее сказать, вредный старикашка чуть не утащил за собой в могилу.

Оказалось, что большую часть сбережений этот проходимец оставил не мне, как своему единственному наследнику, а сиротам из детского дома. Зато не забыл за пару дней до кончины взять с меня клятвенное магическое обещанное, чтобы я оплатил его погребение на городском кладбище и отпевание священником. Пастор Партвиль иногда покупал у нас игрушки для племянников, договориться с ним не стало проблемой, даже меньше денег взял.

Но выгаданные крупицы не могли поправить мое положение так, как это сделали бы миллионы. Став по-настоящему единственным наследником мастера Гессира, я бы смог купить вполне приличную по городским меркам квартиру в центре Белиствиля. Нанял бы сторожа, чтобы охранял кукольную лавку в мое отсутствие. Но нет! Старик нарочно подстроил все так, чтобы я остался в его любимой “норе” и не смог обзавестись комфортным жильем. Лишь позаботился о том, чтобы я не помер с голоду и мог оплатить все поборы: счета за отопление, газ, воду, электричество, кучу налогов, сезонных проверок и таможенных пошлин на экспортные товары.

Неудивительно, что поминальную речь я произносил каким-то будто не своим, хрипловатым и надрывным голосом. Собравшиеся проводить старого мастера в последний путь стали перешептываться о том, как глубоко мое горе и сколь болезненной для меня стала потеря дорогого наставника. Никому в голову не пришло, что я едва зубами не скрежетал от дикой злости и обиды на мастера. Надо же было ему додуматься отправить последнее пожертвование в детский дом. Я привык считать благотворительность не более чем красивой отмазкой для прессы и общества, а еще удобным способом отмывания денег. А мастер Гессир жил по совсем другим принципам, с ними он и умер, не изменив им до последнего вздоха.

Война закончилась победой нашей армии спустя полтора года со дня ее объявления. Одна угроза миновала, и о другой я начал забывать. Поверил, что никто меня не ищет, эрцгерцог Райден Винкрас признан погибшим при обстреле столицы, его больше нет. А значит, опасаться некого.

Обманывать наивных жителей Белиствиля было проще простого. Я поначалу даже удивился, почему в городке не развелись мошенники всех мастей, но быстро понял, в чем причина. Местные простаки в большинстве своем жили от зарплаты до зарплаты, с них, по существу, и брать-то было нечего. Ну разве что тайком отпить немного жизненной силы, и этой возможностью я успешно пользовался.

Со временем я осмелел настолько, что перестал хромать на публике. Рассказывал всем любопытным, как сумел победить болезнь при помощи регулярных физических упражнений. И они мне верили, вот же дураки! Тем более, что самым любопытным я показывал устроенный в бывшей спальне мастера Гессира маленький персональный спортзал. Чтобы поддерживать тело в идеальной форме, мне пришлось из добытых у скупщиков металлолома и на ближайшей помойке деталей смастерить беговую дорожку на инерционном ходу, которая не потребляла электричество, а еще тренажеры для укрепления разных групп мышц.

Я был по-прежнему хорош собой, пожалуй, даже стал моложе выглядеть. Цвет лица улучшился на свежем воздухе и при отсутствии постоянной нервотрепки из-за ответственности перед страной и государем. Заботливая мадам Кладинда меня частенько подкармливала, потому что хоть сколько-нибудь сносно готовить я так и не научился. Мог разве что пожарить яичницу или котлеты.

Свою жизнь в Белиствиле я не мог назвать ужасной и невыносимой. Она была довольно сносной, точно не самой плохой из множества возможных вариантов. Но больше всего ее омрачал один немаловажный фактор – одиночество.

Симпатичные молодые вдовушки, чьи мужья не вернулись с войны, не видели во мне привлекательного мужчину. Я был для них чем-то вроде глупого механоида, выдающего игрушки. Подозревал, что в том немалая доля вины гнусных сплетен. Их разнесла одна из тех мерзких жабоподобных кумушек, которые получили от меня решительный и не очень вежливый отказ.

Какая-то потрепанная жизнью уродливая идиотка наплела своим подружкам, а те понесли дальше по всему городу, что молодой кукольник Райден из-за наследственной болезни ни на что не годен как мужчина. Узнал бы чья идея – нашел бы способ отомстить. Той бабе-жабе точно бы не поздоровилось, если бы я ее и вовсе не закопал где-нибудь рядышком с покойным учителем. Напрасно, что ли, я тренировался не один год подряд, а еще помнил из курсов боевых практик, как правильно бить, чтобы сразу наповал и без следов на теле.

Послевоенная экономика страны пока оставалась в упадке, и денег на дорогие игрушки, особенно в здешнем захолустье, у людей не хватало. Международное сообщение только заново начинало налаживаться. Выручали некоторые постоянные покупатели – увлеченные коллекционеры из других городов, а еще праздники, из которых главным был Новый год. Очень выгодное для торговцев время, когда взрослые стараются порадовать детей новыми красивыми игрушками.

В этом году традиционная зимняя суета началась довольно рано. Катализатором мог послужить приказ мэра за месяц до праздника украсить город наряженными елками, гирляндами и лампочками. Увидев на улицах яркие напоминания о грядущем торжестве, люди поспешили выбирать подарки.

В выходной день через мою кукольную лавку прошла целая толпа народу, но далеко не все уходили с покупками. Кто-то говорил, что вернется после новогодней премии и надеется, что выбранная игрушка его дождется. Кто-то сетовал на высокие цены и маленькие скидки. Таким нужно было терпеливо и вежливо объяснить разницу между произведением ручной работы и товаром фабричного производства.

Мне приходилось часто проверять и обновлять, напитывая силой, невидимые для посетителей охранные магические маячки по всему торговому помещению. Часовые тоже оставались на страже. Я доверял деревянным солдатикам, они меня ни разу не подводили, как и старого хозяина.