– Вы все сгорите во тьме! Сгниёте заживо! – кричала бесноватым голосом Оливия.

Она пришла в сознание и обнаружила, что находится взаперти, в каком-то чулане, под землёй. Здесь не было сыро, горел фитиль лампы. Она сидела на небольшой скамейке, рядом кучкой лежала сбившаяся сухая солома. Её уши отчётливо улавливали чьи-то голоса, говорили мужчины. Она вспомнила о викингах-захватчиках, о шотландцах-предателях, оставивших её жизнь наедине с мраком. Ей были ненавистны и те, и другие. Она ещё раз, набрав воздуха в грудь, с оставшейся силой неистово выкрикнула:

– Вы все исчезните, лишь скалы и камни останутся! Я проклинаю вас всех!

Голова гудела, напоминая ей, что она в слабом состоянии. Голод, как ни странно, не тревожил её плоть. Лишь остатки какой-то далёкой боли и чувство незавершенности чего-то наполняли её сознание, питая его. Она выла, как старая замёрзшая волчица, кричала необъяснимые слова, презирая всех и вся, пока не услышала тихий скрип, открывающейся позади неё двери. Оливия обернулась и в свете маслянистой лампы увидела бледное лицо священника. Под глазами виднелись тёмные пятна от недосыпания. Оливия опустила глаза, словно перед ней никого не было, и уставилась в пустоту. Она замолкла, в ожидании слов Натана. Он немного помолчал, изучая её, потом мягким голосом сказал:

– Мы искали тебя, считали, что ты умерла или погибла.

– Отчего же мне погибнуть? – с иронией в голосе сказала жрица. – От рук этих проклятых викингов? Гореть им в аду. Они всё равно уйдут, бросят тебя, и ты останешься один, со своим, никому не знакомым богом, Христом – вечным мучеником. За людские грехи я мучаюсь больше, чем он…

– Не богохульствуй, не перекидывай свои грехи на других, – ответил священник. – Каждому воздастся по его грехам. Что касается грехов викингов, то они оплатили их.

– Это как же?

– Они никуда не уходят. Все викинги примкнули к нашим кланам, и теперь живут с нами как островитяне, как простые фермеры. Многие обзавелись семьями…

– Довольно, не хочу это слушать, – вспылила Оливия. – Да, видимо там, на небесах меня и впрямь не любят, раз позволяют слышать эти слова.

– Они обвиняют тебя не только в этом, – продолжил священник. – Зло, которое ты навлекла и окутала им Ислу, поселилось и в тебе. Твоя месть за смерть Робертсона породила зло.

– Откуда ты это знаешь? – удивилась Оливия.

– Я искал тебя по всем островам, и случайно обнаружил надгробный камень…

– Могилу моего бедного мужа, – сказала Оливия тихим голосом.

– Да, её. Эту старую рану, о которой все забыли. Логан ведь говорил тебе тогда, не вспоминай, забудь…

– Забыть, не вспоминать? – с ненавистью в голосе повторила она.

– Всё это время в тебе боролись две силы: божественная и дьявольская…

– Что ж, если ты считаешь, что мной завладел дьявол, то пусть. Я согласна обвенчаться с дьяволом, лишь бы…

– Месть ни к чему не привела. Ты по-прежнему холодна и не освобождена от зла. В тебе по-прежнему гуляет демон безумия.

– Что? – удивилась Оливия. – Откуда ты знаешь? – она оживилась, видимо слова священника за что-то её зацепили.