Заинтересованный происходящим и подогреваемый предательством сестры, Оливии, священник в нерешительности побрёл вдоль скал к берегу, где находилась его лодка. Он не поверил своим глазам, когда увидел несколько десятков вооружённых викингов и Олафа, бодро поднимающихся по склону горы. Викинги разделились на две части и разошлись. Натан ничего не понимал. Каким образом вместо лодки шотландцев, здесь оказались Олаф и Сурт? Вероятно, что о побеге им стало всё известно, – думал Натан. – Теперь всё пропало. Исла в беде. Со сжимающей болью в сердце он поднялся наверх по склону, и в долине, с ужасом разглядел странную картину. Викинги, сплотившись вокруг двух людей, молча наблюдали их поединок. Подкравшись ближе, он заметил яростное сражение двух воинов, ими были Олаф и Сурт. Так священник невольно оказался свидетелем борьбы за трон, жестокий, беспощадный, но честный.

Сурт наступал, размахивая тяжелым молотом. Его дыхание уже было заметно нарушено. Но сила в его руках по-прежнему не покидала его. Казалось, он был неутомимым. Олаф под всё ещё тяжёлыми ударами молота отступал, копя энергию для стремительной атаки. Сражение подходило к обрыву высокого утёса. Толпа викингов расступилась, дав возможность сражающимся подойти к обрыву. Толпа ожидала финала, ведь земля под ногами дерущихся заканчивалась. Викинги обступили дугой, внимательно наблюдая за поединком. Казалось, что Сурт заманил Олафа к самому обрыву, ему оставалось ещё немного. Но вдруг Сурт остановился и вполголоса, чтобы слышно было одному Олафу, сказал, тяжело дыша:

– Ты, наверное, думаешь, что Исла где-то здесь, на острове?

Лицо Олафа изменилось, оно превратилось в холодный лик смерти. Даже у разгорячённого Сурта по спине пробежала холодная волна. Но это не остановило его, и он продолжил, пользуясь передышкой для восстановления сил.

– Перед тем, как отправиться сюда, – сказал Сурт, – я поведал всем в деревне печальную новость о смерти короля: твой корабль разбился о скалы этой ночью. И люди поверили в твою смерть. А тем, кто сомневался, пришлось поверить в слова Оливии и Варга, двух жрецов. Так что ты для них и всего мира погиб. Погиб с честью.

Олаф молчал, ненависть и ярость зрели в нём, подогреваемые лживыми словами Сурта.

– Тебя хоронят в этот момент, – продолжил Сурт, – Как тебе это – узнать о собственных похоронах. Кстати, твою юную жену, уже не девственницу, может, уже и не мать, готовят к погребению. Какие, порой, удобные и выгодные наши традиции: жена умершего короля отправляется живой и свежей вслед за ним, в Валгаллу. Тор будет доволен таким исходом, когда на трон взойдёт его истинный сын, не предавший его ни разу. Кстати, твоего наследника придадут в жертву в честь нашего бога.

Кисти Олафа крепко сжались на рукоятке меча, превратившись в камень. Сурт размахнулся и набросился на Олафа с диким криком. Олаф нагнулся, Сурта по инерции занесло вперед, и он, потеряв равновесие, перелетел через спину брата и оказался между ним и обрывом утёса. Пока Сурт поднимал свой тяжёлый молот, чтобы отразить атаку или нанести сокрушительный удар, ловкий Олаф, казавшийся легким, несмотря на его выпирающие мускулы, метнул небольшой топорик в грудь великана, о котором тот забыл. Сурт вздрогнул, выронил из рук молот, улетевший в обрыв, и, с широко раскрытыми от ужаса и неожиданности глазами, сам улетел вниз вслед своему оружию. Спустя время все услышали отдаленное падение на прибрежные скалы молота и человеческого тела. Сурт погиб в поединке.

– Он погиб воином, – холодно сказал Олаф, обращаясь к толпе викингов, склонивших перед королём головы. – Достаньте его тело и похороните на этом острове.

Олаф оставил людей Сурта и направился со своими людьми к берегу, где стоял их корабль. На берегу у лодки, сидя на камне и мрачно смотрящем в синюю даль, они застали Натана. Викинги садились на корабль, готовясь к спешному отходу на остров Вагар. Тяжелым шагом Олаф подошёл к священнику.

– Это правда? – спросил Олаф, он не испытывал ненависти к священнику и не желал его смерти. Это может показаться странным, но это было так. Он потерял брата, и теперь, ожидая худшего, он терял надежду в саму жизнь. Убийство священника ничего бы не исправило. Олаф посчитал, глядя в туманные глаза священника, что лучшее наказание для него будет оставить его одного в этом мире, наедине со своим грехом.

– Тебе всё рассказал Сурт, – промолвил уставшим и каким-то отрешенным голосом Натан. – Меня так же, как и тебя обманули. Я считал, что ты зло, что ты ничего доброго для нас, шотландцев, хозяев этих островов, не сделаешь. Но главное… – он запнулся, – она моя племянница, я воспитывал её с детства, когда её отец был в морских походах. Откуда мне было знать, что за любящей её тёткой, Оливией, мог скрываться мстительный и коварный враг. Это она придумала и заманила меня сюда, видимо, и тебя.

Олаф, молча смотрел и слушал священника, быть может, его последнюю проповедь. Неожиданно священник встрепенулся, ожил, и, поднявшись на ноги, произнёс:

– Их надо спасать, они там, на острове, одни, в лапах Оливии и Варга. Скорей…

Олаф уже собирался уйти к кораблю, как вдруг Натан остановил его, схватив за плечо.

– Ты и твои люди в опасности, – сказал Натан. – Оливия отравила пирог, который вы все пробовали на свадьбе.

Олаф нахмурил брови, пытаясь оценить, присутствует ли в нём яд, начинаются ли внутренние боли, или паралич конечностей, сопровождающий смерть – последствия отравления ядом. Священник стоял, будто в нерешительности, что-то беспокойно вспоминая. Видимо, память нашла то, что искала, его глаза тревожно прояснились.

– Оливия что-то говорила о морском чудовище, о каком-то превращении… зло идёт из морской воды… – слова Натана были бессвязными и казались не логичными, он выглядел подавленным горем, угнетённым потерей дорогого близкого человека. Олаф лишний раз убедился в том, что поступил с ним правильно.

– Я не думал, что это так важно, её слова казались тогда такими далёкими от реальности, – продолжил священник. – Я не прислушивался к ним, и точно не могу вспомнить того, о чём она мне говорила.

– Я с ней обязательно встречусь, – сказал Олаф, похлопав священника по плечу.