И я думаю, что нынешние всенародные восторги по поводу государственнических талантов Сталина, нарочитое забвение правды о муках жертв Гулага идет все же не столько от природы русской души, сколько, надеюсь, от ее, русской души,
Надо сказать, что Александр Солженицын в своей книге «Россия в обвале» (1998 г.) предвидел подобное искажение сути и природы русского патриотизма. Не исключено, писал А. Солженицын, что, не желая примириться с уходом с «вершин человеческой истории», на которые принесла русского человека советская пропаганда, он, русский человек, чтобы сохранить веру в свою особость, веру, что моя «национальность находится выше всех мыслимых духовных вершин», будет соединять русскость с советскостью, в том числе с идеологией и практикой сталинского коммунизма. Конечно, писал А. Солженицын, в этом новом «русском патриотизме, который заключает малодушный союз со своими уничтожителями-коммунистами, будет много противоестественного и антирусского». И в результате, предупреждал Александр Солженицын, вы загоните в кандалы не только свою совесть, но и разум. В результате, снова предупреждал А. Солженицын, вы лишаете себя того, что является сердцем русского патриотизма, а именно «цельное и настойчивое чувство своей любви к своей родине», которое несовместимо с «поддержкой несправедливых притязаний своей власти», которое требует не только откровенности и честности в оценке пороков и грехов своей власти, но и в «раскаянии за них». Патриотизм А. Солженицына ставит перед нами, перед теми, кто действительно любит Россию, совсем непростые вопросы: а в чем причина традиционной изуверской жестокости русской власти по отношению к своему народу? Почему русские, получив власть, так любят издеваться над своими же, над русскими? Если Ф. Достоевский в своих «Записках из мертвого дома» исследует душу палача вообще, то А. Солженицын исследует природу именно советского палачества. И в этом, на мой взгляд, его заслуга перед русской литературой и русским народом.
И тут уже в «крымнашевской» России в результате «русской весны» 2014 года произошло то, что предвидел А. Солженицын. Нам сегодня удалось собрать в русском патриотизме все то, против чего восставал Александр Солженицын, все то, что с его точки зрения несовместимо с чувством любви к своей родине. Кстати, по своей преданности власти нынешний патриотизм переплюнул «охранительский патриотизм» времен Григория Победоносцева. Теперь по-настоящему любит Россию только тот, кто не только не допускает критики пороков и грехов своей власти, но придает им сакральный, божественный характер, видит в этих просчетах и явных ошибках откровенный промысел великой русской истории. Ну и, соответственно, патриотом является сегодня только тот, кто видит в большевизме орудие вознесения русских к высотам человеческого духа. Сегодня для того, чтобы слыть патриотом, как учат нас некоторые известные кинорежиссеры, надо не только отказаться от моральной оценки преступлений Сталина, но и научиться видеть в этих преступлениях нечто высокое, особый драматизм, особую красоту русской трагедии. Известный русский кинорежиссер, восставший против попыток иностранцев изобразить смерть Сталина в виде сатирической комедии, с чем я согласен, считает, что драматизм сталинских репрессий не совместим с какой-либо обычной бытовой оценкой всего, что связано с этим именем. Но вознося террор Сталина на высоты исторического драматизма, этот кинорежиссер тем самым лишает нас, смертных, возможности судить о моральных изъянах и исходной порочности этого человека, которого случай сделал руководителем русского государства. Люди, патриоты, которые часто говорят о том, что Сталин велик, потому что оставил нам великую державу, почему-то забыли, что скорая неизбежная смерть СССР была заложена в тело нашего государства как раз во времена Сталина. На самом деле эти люди забыли или не хотят знать, что сталинские скрепы социализма – тотальный страх, железный занавес, система доносительства, крепостное право для крестьян, жизнь на «минимуме материальных благ», – убивали будущее нашей страны.
Да, нынешняя Россия, так уж получилось, как осажденная крепость очень напоминает сталинский СССР. Но неужели после всего, что произошло в СССР, не понятно, что осажденная крепость никогда не сможет быть великой, прочной державой, а тем более – претендовать на роль второго центра современной цивилизации. Но трагедия нашей современной России состоит в том, что многие, особенно люди, называющие себя патриотами, утратили дисциплину мысли, элементарное чувство логики. И все те, кто видит в драматическом русском ХХ веке, в гибели и муках миллионов людей какую-то особую красоту русской истории, естественно всех тех, кто с ними не согласен, обвиняют в русофобии, видят в попытках напомнить о страшной человеческой цене достижений социализма ничто иное, как работу на врагов России, как деятельность «пятой колонны». Что-то непонятное, опасное и болезненное происходит с душами людей, которые, казалось бы, всего достигли в жизни и которые должны думать только о сохранении своего достоинства.
Но если этой манией подозрительности, болезненной страстью выискивать и разоблачать «пятую колонну» болеют даже состоявшиеся деятели культуры, то откуда мой оптимизм, моя вера, что нынешний патриотизм, лишенный разума и совести, ненадолго, что он, на самом деле, скоро умрет? Не знаю. Но у меня складывается ощущение, что есть что-то искусственное, непрочное в этом нынешнем показном, декларативном патриотизме. На мой взгляд, не имеет будущего патриотизм, где любовь к Родине измеряется накалом ненависти к чаще всего придуманным врагам России. Вообще надо помнить об опыте советской идеологии и советской пропаганды. Ее агрессия, все эти разговоры о неизбежном крахе империализма, об исходном преимуществе социализма над капитализмом, в конце концов, вызвали у простого советского человека отвращение к государственной марксистско-ленинской идеологии. Отсюда и поразительное равнодушие к распаду СССР, к гибели советской системы. Но там хотя бы за идеологией стоял какой-то миф. А за нынешним патриотизмом стоит абсурд, стоит вера, что страна, превратившаяся в осажденную крепость, утратившая источники развития, в состоянии долго противостоять всей западной цивилизации. Повторяю, есть что-то надрывное, искусственное в этом патриотизме, за которым нет ничего, кроме болезненной агрессии и утраты чувства реальности. И, самое главное, если русская душа, русская совесть все-таки выстояла в противостоянии с поразительным цинизмом, жестокостью и бесчеловечностью большевизма, родила нам Александра Солженицына, всех тех, кто вывел нас из рабства ленинского «нравственно все, что служит победе коммунизма», то уж точно недолго нам осталось до смерти патриотизма, который пытается соединить несовместимое – любовь к жертвам большевизма с любовью к их палачам. Обратите внимание, с каждым днем уменьшается количество тех, кто считает, что превращение России в осажденную крепость, во врага Запада идет на пользу нашей стране. Не знаю, сколько времени нужно русскому человеку, чтобы он предал моральному суду злодейства большевизма. Но, несомненно, очень-очень близко то время, когда люди скажут, что на самом деле русским патриотом является не тот, кто славит наше одиночество в мире и видит в этом суверенитет и государственное величие, а тот, кто всерьез начал что-то делать для преодоления нашего русского кричащего неравенства, для преодоления нашей удручающей русской бедности, тот, кто всерьез начал думать о том, что будет с нами, с нашей страной завтра, и что у нас на самом деле есть, чтобы достойно жить в современном мире. Люди уже сейчас понимают, что нет на самом деле никакой державности и суверенности в стране, которая измеряет свое счастье и достаток африканскими мерками.
Почему потерпела поражение попытка реабилитации белого движения
«Кадеты и юнкера Деникина – это не герои, а молодые эсэсовцы», «белые, Добровольческая армия – бандиты». Этими словами профессор МГУ Сергей Черняховский перебивал мое выступление на собрании историков, в котором я призывал не предавать забвению память о героизме Добровольческой армии, чье трехцветное знамя мы сделали государственным флагом новой России. Произнести до конца подготовленную мной речь в защиту доброй памяти героев Добровольческой армии после реплик Сергея Черняховского я уже не смог. И, честно говоря, как-то сник. Пора, наверное, и мне примириться с очевидным фактом, что, с одной стороны, новая Россия, как предвидел Антон Деникин, освободилась от большевистской власти, но, с другой стороны, «белую правду» она уже не может впустить в свою душу, не в состоянии сказать слова благодарности тем, кто умирал во имя «святой Руси». Историческая память умирает, когда нет людей, которые бы несли в своем сознании, передавали бы от поколения к поколению национальные ценности. И не забывайте: на выходе из советской истории у нас уже все, и даже те, кто совершил августовскую, якобы антикоммунистическую революцию, были «красными». Не только Гайдар, но и многие в окружении Ельцина считали, что их дедушки-красноармейцы были «на уровне задач своей эпохи». И, наверное, именно по этой причине во времена Ельцина даже не было попыток на словах осудить преступления вождей большевизма.
На мой взгляд, все же память о драме «белых» и об их правде нужна не только для того, чтобы восстановить историческую справедливость, хоть немного погрузиться душой в свою национальную историю. При неполноценной исторической памяти не может быть никакого полноценного патриотизма, о котором мы так много говорим в последнее время. Причины поражения «белой» правды нам нужны хотя бы для того, чтобы понять, в какой стране мы живем сегодня, чтобы понять, почему спустя 100 лет после окончания гражданской войны, якобы в коммунистической России профессора МГУ могут спокойно учить студентов ненавидеть «белых» как нечто подобное эсэсовцам. В том-то и дело, что нынешние настроения, нынешнее отношение к драме «белых», к их правде, коренным образом отличаются от настроений «нулевых». Все уже забыли, что, придя к власти, Путин, в отличие от членов команды Ельцина, предпринимал много усилий, чтобы сделать правду «белых» национальной правдой новой России. Именно Путин дал добро на перезахоронение в 2007 году останков Деникина в некрополе Донского монастыря. По его указанию (уже как премьер-министра) в 2009 году рядом с некрополем Деникина была сооружена стела в честь героев «белого» движения. И, самое главное, в своем выступлении у Поклонного креста на Бутовском полигоне 30 сентября 2007 года Путин осудил преступления не только сталинской, но и всей большевистской власти, сказал, что «во имя пустых идеалов» были уничтожены «сотни тысяч, миллионы людей», и прежде всего «цвет нации». Все тогда шло к тому, чтобы, признавая и правду «белых», и правду «красных», начать национальное примирение на единственно возможной истине – на ценностях «святой Руси», во имя которых погибали добровольцы Добровольческой армии. И тогда, во второй половине «нулевых», многие профессора, в том числе и ваш покорный слуга, с радостью и энтузиазмом проповедовали активу кремлевских «Наших» ценности либерального консерватизма, ценности Деникина и Врангеля, «белого» движения. А теперь, как выясняется, для того, чтобы стать профессором МГУ, надо, как это делает Черняховский, на людях, повышая голос, топтать достоинство тех, кто умирал за идеалы «святой Руси».
И мне думается, правду о причинах поражения «белых» в гражданской войне надо знать, ибо по этой же причине наши попытки реабилитировать «белую» правду в «нулевые» потерпели поражение. Все просто. «Белые» потерпели поражение, ибо, на самом деле, не было той русской нации, к которой они обращались с призывом сохранить «святую Русь». И именно потому, что распад СССР не привел к появлению какого-либо национального единства, чувства сопричастности каждого из нас к общим судьбам страны, потерпела поражение и попытка реабилитации «белого» движения. Поразительно, но в советское время, когда правда «красных» была государственной идеологией, были выпущены на экран фильмы по мотивам «Белой гвардии» Булгакова, а на самом деле – по мотивам «Солнца мертвых» Ивана Шмелева, – в которых очень сочувственно и с болью рассказывалось о трагедии «белых». Чего только стоит сцена самоубийства в холодной воде Черного моря мальчиков в белогвардейских шинелях в конце фильма «Бег». А сегодня более половины населения стоит горой за «красную» правду, считает Сталина воплощением русской государственной идеи, а безумие его репрессий – чем-то неизбежным, само собой разумеющимся.
Да, сам Деникин признавал, что они, «белые», потерпели поражение, ибо не было на самом деле тех, кому были бы близки их идеалы великой и неделимой Руси. И в этом состояла «красная» правда. Поразительно то, что Деникин называет причиной своего поражения, Лев Троцкий называет, в свою очередь, причиной своей победы. Речь идет о море «накопившегося веками озлобления отсталой массы населения к бывшим», к тем, кто, как писал по этому же поводу Александр Блок, «насиловал и порол девок», кто «тыкал в нос нищему мошной». Не могли «белые», представляющие образованную Россию, делать ставку во имя своей победы на жажду расправы, «разлитую повсюду безграничную ненависть». А Троцкий в своей «Истории русской революции» честно признается, что мы себе позволили то, что не могли позволить себе «белые», могли себе позволить эксплуатировать традиционную ненависть тех, кого он называл «люмпенами», «людей с тяжело двигающимися мозгами» к образованной, богатой, успешной России.
Антон Деникин, как видело его окружение, «мучился… бился, топал ногами, он даже плакал», но у него не хватало сил решиться на последовательный террор, на язык пулеметов, который был необходим для обуздания «зверя, проснувшегося в „Его Величестве русском народе“». А у марксистов, вождей большевизма, лишенных интеллигентской сентиментальности, хватало воли в критической ситуации использовать этот язык пулеметов. Они его использовали для расстрела Путиловских рабочих, протестовавших против разгона Учредительного собрания в январе 1918 года, против матросов, участников Кронштадтского мятежа в 1921 году, и так до бесконечности. Во время гражданской войны 1918–1921 годов большевики сумели подавить более 2 тысяч различного рода восстаний крестьян, недовольных новой властью. И самая главная правда о победе «красных» состоит в том, что за ней стоит довольно презрительное отношение марксистов, вождей большевизма к русскому народу как преимущественно крестьянской и мелкобуржуазной массы. Вспомните, что говорил Троцкий о своем отношении к России. Нет у него интереса, говорил он, к историческим ценностям этой «вечно запоздалой» страны. Ленин был еще более беспощаден в оценке достоинств нации, вождем которой он остается до сих пор. По Ленину в русской нации, которая является «морем шовинистической великорусской швали», только меньшинство, «советизированные рабочие» близки ему. Сегодня даже члены КПРФ, читавшие когда-то труды Ленина, забыли, что для Ленина русская нация была «великой» только в одном смысле: «Великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда». Только при подобном презрительном отношении к русскому большинству можно было побеждать в гражданской войне.
И потому я настаиваю, что только в силу того, что как не было русской нации в точном смысле этого слова, так и нет сейчас, подавляющее большинство населения современной России сохраняет советское уважение к вождям большевизма и к их правде. Не могут люди, имеющие национальное сознание, питать уважение к политикам, к самодержцам, которые откровенно уничтожали цвет их нации, топтали ногами святыни их предков. И дело не только в том, что сегодня «белая» правда на самом деле несовместима с нынешним антизападным психозом. Руководители Добровольческой армии были республиканцами, западниками. Западные ценности – это прежде всего ценность человеческой жизни. А если нет ценности человеческой жизни, то неизбежно и нынешнее безразличие к зверству и бесовству большевизма. Преподаватели философского факультета МГУ рассказывали мне, что у их студентов во время столетнего юбилея Октября резко возрос интерес к личностям Троцкого и Ленина. А если нет нации, то, наверное, трудно, спустя 4 поколения после почти векового коммунистического эксперимента, вернуться на тот путь, который в начале «нулевых» Путин, пришедший к власти, называл «магистральным путем человеческой цивилизации». После всего этого коммунистического эксперимента мы уже не в состоянии стать полноценной европейской нацией. Гражданская смелость Владислава Суркова, на мой взгляд, как раз и состоит в том, что он в своей статье «Долгое государство Путина» (НГ, 11.02.2019) как раз рассказал нам главную, трудную правду о нынешней России. Как не было у нас никогда единой нации, так и нет сейчас. А есть, как он говорит, сосуществование двух наций, сосуществование «гигантской супермассы глубинного народа» и интеллигентского меньшинства, пытающегося увлечь народ своими космополитическими фантазиями. Отсюда и вывод, который близок выводу из моего анализа причин поражения «белой» идеи: если нет нации как органической целостности, то и нет всего, что несли в себе народившиеся в середине XIX века европейские нации. Нет гражданского общества, нет демократии, рождающей систему сдержек и противовесов – нет альтернативы нашему традиционному самодержавию. И именно по этой причине мы движемся уже столетие от одной формы самодержавия, всевластия «верховных руководителей» к другой. И получается, что без самодержавия, без всевластия верховного правителя, который получает право распоряжаться нашей жизнью и смертью, мы не можем сохранить государственность. А потому все у нас держится на доверительном общении между верховным правителем и живущим инстинктами «глубинным народом». И, как говорит Сурков, все эти Думы, Советы Федерации – это так, только для блезира, для того, чтобы показать, что мы не хуже других. А на самом деле все эти политические институты – это лишь сюртук, который мы надеваем в выходные дни напоказ. Правда, на мой взгляд, о чем не говорит Сурков, наше очередное русское самодержавие ненадолго. Трагедия Путина состоит в том, что он уже не сможет создать свою особую систему ценностей. К ценностям верховных правителей СССР он уже не может вернуться, а возвращение к ценностям традиционного русского самодержавия требует отказа от нынешнего агрессивного антизападничества. Но это – предмет специального разговора.
Почему опасно связывать судьбу страны с планами верховного правителя
«Право голоса» Романа Бабаяна 21 февраля, как и положено, было посвящено обсуждению содержания очередного послания Президента Федеральному собранию. Но вопрос, который был задан зрителям программы, носил философский характер и, на первый взгляд, не имел никакого отношения к мерам по борьбе с бедностью, которые озвучил Путин в своем послании. Зрителей спрашивали: «Какая правда вам ближе: правда Запада или правда России?» Но это только на первый взгляд действо оглашения Путиным своего послания Федеральному собранию не имело никакого отношения к извечному русскому спору между западниками и славянофилами. На самом деле сама картина этого действа во всех деталях была неоспоримым свидетельством полной и окончательной победы нашей «русской правды», прекрасной иллюстрацией работы самодержавной «русской политической машины». И депутаты Думы, и сенаторы, выражающие на лице счастье, что они могут находиться на близком расстоянии, в одном зале с Путиным, никогда в жизни не смогут сказать ему: «Нет, Вы, Президент, неправы, Вы совершили ошибку, мы Вас не поддержим». Упаси бог, у нас в России это невозможно, равносильно почти преступлению. «Западная правда» со своим «разделением властей», со своей «системой сдержек и противовесов», предохраняющая нацию от ошибок ее руководителя, нам не только не нужна, но и, как считают многие, она, эта западная демократия, для нас «мерзостна». Посудите сами: разве может быть для нас нечто более «мерзостное», «безумное», чем, к примеру, нынешняя борьба в США Конгресса, где преобладают демократы, с Трампом? Политическая борьба нам в России не нужна. То, что мы наблюдали 20 февраля на лицах наших депутатов и сенаторов, подтверждает точку зрения, что наши, перенятые у Запада многоуровневые политические учреждения носят действительно «ритуальный» характер, заведены для того, чтобы у нас было «как у всех», чтобы наша «русская правда» не так «сильно бросалась соседям в глаза, не раздражала и не пугала их». Нет у нас «глубинной политической системы», а поэтому нет у нас и «глубинного государства», а есть то, что мы наблюдали: «доверительное общение» между «верховным правителем» и «глубинным русским народом» через телевидение.
И надо честно сказать, что, по крайней мере, во время передачи спор между западниками, на стороне которых был я, и славянофилами так и не выявил победителя. Да, и об этом подробно говорил лидер нашей прозападной стороны Павел Гусев, сам тот факт, что вся наша жизнь, вся наша судьба зависит от личных качеств президента, несет в себе много опасностей. Хорошо, как считает Павел Гусев, что Путин реалист, что он внял советам своих помощников и согласился с тем, что наш русский телевизор, рассказывающий о победах «бывших трактористов и шахтеров Донбасса», проиграл холодильнику и что русского человека сегодня прежде всего волнуют проблемы достатка его семьи. Достатка не в будущем коммунистическом обществе, как говорило советское телевидение, а радость благополучной жизни уже сегодня. А вы представляете, говорил Павел Гусев, что было бы, если бы Путин не внял доводам своего здравомыслящего окружения, что было бы, если бы они утратили здравый смысл?
Я попытался в свою очередь развить мысли Павла Гусева об изъянах нашей «русской политической машины» и показать, что в современном динамичном глобальном мире крайне опасно связать судьбу страны с судьбой миллионов людей, с качеством мышления и качеством души своего «верховного правителя». Ведь в такой ситуации судьба нации зависит не только от достоинств человека, но и от недостатков, которые присущи каждому из нас. «Русская правда» состоит в том, что судьба России, судьба миллионов людей зависит от случайности, от качества ума и характера человека, который стал или которого назначили верховным правителем. Если бы Николай II унаследовал характер своего отца, то, наверное, не было бы смерти Российской империи. Где кончается забота о сохранении так нужной нам политической стабильности и начинается забота о сохранении как можно дольше своей, греющей душу личной власти? Где кончается естественное стремление сохранить традиционный суверенитет России, а где начинается игра самолюбивого человека, обладающего от природы «бойцовскими качествами»? И еще раз о самоочевидном. Если нет разделения властей, то невозможен и независимый суд. При сохранении нашей «русской правды» судья обречен смотреть в сторону настроения «верховного правителя». Кстати, что не менее важно, при нашей политической системе, когда все зависит от решений «верховного правителя», невозможно отделение собственности от власти. И поэтому на самом деле, при сохранении нашей «русской правды» невозможно создать полноценную рыночную экономику. Не случайно в последние годы мы медленно, но верно движемся в сторону государственного капитализма. И, кстати, при самодержавной системе на самом деле невозможна историческая память, сохранение и передача от поколения к поколению так называемой национальной памяти. Свергли царя – и ничего не осталось от народа-богоносца. Его народ-богоносец пошел за большевиками разрушать свои церкви и национальные святыни. Свергли власть КПСС – и ничего не осталось от ценностей коммунизма. И здесь – трудный вопрос: а что останется после неизбежной гибели всевластия Путина? Ведь все люди смертны. Отсюда, из факта противоестественности всевластия верховного правителя в условиях глобального мира, из факта движения России к идеалам Северной Кореи, казалось, вытекает потребность все же возвращения России на «магистральный» путь развития человеческой цивилизации, потребность движения, конечно постепенного, к парламентской демократии. Но, обратите внимание, в своих посланиях Путин никогда не ставит вопрос о необходимости совершенствования сложившейся политической системы, о необходимости ее демократизации!
Но трудная правда состоит в том, что есть уйма серьезных аргументов в пользу тех, кто боится демократических реформ, кто боится посягать на суверенное всевластие «верховного правителя». Путин в своем послании говорил о неотделимости российской государственности от нашего традиционного суверенитета. К этому надо только добавить, что подлинный суверенитет для нас предполагает прежде всего создание самодержавной власти, суверенной по отношению к европейской демократии. Как только власть в России начинает сама подрывать свои самодержавные, традиционные «скрепы», неизбежно начинает разрушаться само государство. Примером тому – история с демократическими реформами Временного правительства. Примером тому – история с эпохой демократии и гласности Горбачева. И что самое главное, что работает на пользу так называемой «русской правды». Восстановить российскую государственность после катастрофы, вызванной движением в «европейский дом», можно только возродив нашу традиционную политическую машину, возрождая всевластие «верховного правителя». Примером тому и опыт создания на руинах Российской империи коммунистической державы Ленина и Сталина, и выход из хаоса 1990-х путем воссоздания традиционной русской «вертикали власти», т. е. всевластия президента Владимира Путина. Тут только надо быть справедливым: восстановил самодержавную русскую политическую машину не Путин, а реформаторы 1990-х, которые поддержали страсть Ельцина сосредоточить всю полноту власти в своих руках. И, наверное, самый важный и решающий аргумент в пользу «русской правды» состоит в том, что как не было у нас единой российской нации, так и нет до сих пор. У нас действительно сосуществуют две русские нации: с одной стороны, супермасса «глубинного народа», которая живет сама по себе, а, с другой стороны, меньшинство, российская элита, которая пытается соблазнить наш коренной народ различными проектами, своими различными космополитическими фантазиями. Если нет нации в европейском смысле слова, то и нет гражданского общества, нет идущей снизу потребности создавать институты, которые бы контролировали верховную власть, заставляли ее работать на благо народа. И мне думается, и трагедия нас, перестройщиков, и трагедия всех тех, кто сегодня призывает к новой перестройки, состоит в том, что мы не хотим учитывать то, о чем еще в первой половине XIX века говорили славянофилы. Наш русский народ – особый, он в силу своего характера отчужден от власти, действительно передает власть над собой, свою судьбу различного рода правителям, он мало что требует от этой власти, лишь бы она не мешала ему жить, как он привык. И надо сказать, что особенность нынешней, именно посткоммунистической России состоит в том, что она является прекрасной иллюстрацией того, как живет и властвует то, что Н. Трубецкой еще в начале прошлого ХХ века называл «наследием Чингисхана». Это наследие у нас живет и даже процветает: «всевластие» верховного руководителя, «верность» и долготерпение «преданного ему», т. е. главе государства, «глубинного народа» и утрата «самолюбия» и «достоинства» у тех, кто верно служит наследникам Чингисхана.
И чем все это кончится? Не знаю. Но вариантов много. Или мы погибнем вместе с человечеством, наказав его за то, что оно не соглашается с тем, что мы, как и США, имеем право на лидерство в современном мире. Либо мы продолжим путь к идеалам Северной Кореи, начав с самого главного – оградив железным занавесом нашу «самобытную» Русь от «загнивающего Запада». Либо мы будем сохранять все то, что есть сегодня, т. е. медленное угасание экономики, двигаясь при этом к полной и окончательной усталости терпеливого русского народа от нашей российской государственности. Кстати, надо помнить, что дальнейшее снижение уровня жизни населения может привести к возрождению центробежных настроений, которые были так характерны для 1990-х. Или же все-таки случится чудо, и наша нынешняя власть откажется от «русской правды» и начнет постепенные демократические реформы сверху, которые спасут нас от русской гибели. Никто не может предсказать, никто не знает, чем закончится история современной России.