КОРР.: Как, например? Удобно ли вам рассказать об этом?
ВАНЕССА: Ну конечно! Вот как всё происходит: «Привет. Хочешь встретиться?» — «Да. С удовольствием». — «Скажи мне, о чем ты думаешь?» Обычно вы отвечаете что-нибудь сексуальное: «Я вся горю. Я могу встретиться с тобой через десять минут в [название бара]. Я правда вся горю». Можно также добавить, если есть желание завести его по-настоящему: «Думаю, что я сделаю тебе классный минет».
ИНТЕРВЬЮЕР: Вы говорите, что это нормальный, привычный способ общения перед встречей?
ВАНЕССА: Да. Абсолютно нормальный. Никто не видит в этом ничего необычного. Ведь именно для этого вы изначально вступаете в контакт.
Tinder позиционирует сексуальный субъект как образ и основывает взаимодействие на бинарной визуальной оценке — на выборе или невыборе, на пролистывании пальцем вправо или влево. Сексуальный образ распространяется на различных технологических платформах и в социальных сетях именно для того, чтобы получить оценку322. Например, практика «секстинга» — обмена СМС-сообщениями со своими сексуальными изображениями, сопровождаемыми текстом (обнажение груди во время чата или снимки своих гениталий) — стала очень распространенным способом общения, предполагающим взаимодействие сексуальности, визуальности, технологий и оценивания (подробнее об этом ниже).
Обобщение визуальной оценки создает процесс бенчмаркинга, сравнительного эталонного оценивания, напоминающий практику корпораций.
Бенчмаркинг — это метод, используемый менеджерами для улучшения деятельности собственного отдела или организации. <…> Этот метод состоит из двух компонентов: измерения эффективности и результативности ключевых операций организации с последующим их сравнением с лучшими показателями других организаций для определения целевых зон, которые необходимо улучшить323.
Бенчмаркинг требует сознательного и бессознательного обращения к стандартам (эффективности или красоты и т. д.) и сравнительного мышления (сравнения объекта оценки с другими в ожидании большей оптимизации). Сексуальный бенчмаркинг также расширяется и закрепляется в рамках интернет-культуры, о чем свидетельствуют усилия, которые пользователи прилагают в своих (профессиональных или личных) профилях и в самопрезентациях для повышения собственной привлекательности. Tinder еще больше институционализирует это, используя алгоритмы для подбора пользователям пары с помощью критериев привлекательности, тем самым подвергая визуальный рынок привлекательных тел форме бенчмаркинга, улучшенного алгоритмическим расчетом324. Визуальная идентичность, циркулирующая в социальных сетях в качестве основного способа самопрезентации, стала, по словам комментатора еженедельника
Свидание как оценочное собеседование
Визуальное оценивание пронизывает романтическое свидание и является его предпосылкой. Но учитывая, что субъекты встречаются как разрекламированные образы самих себя, пытаясь предстать друг перед другом в выгодном свете, невизуальное оценивание личностных качеств также пронизывает свидания, особенно когда их целью является установление совместимости вкусов, образа жизни и психологических черт. Благодаря влиянию интернет-сайтов знакомств такое оценивание все чаще принимает форму собеседования. Как и его визуальный аналог, «собеседование» все чаще становится бинарной формой оценки.
Катя — француженка, ей 61 год, она в разводе в течение девяти лет на момент интервью. Вот как она размышляет о давлении, которому подвергаются люди во время свидания:
КАТЯ: Во время свиданий я чувствую очень сильное давление, поскольку постоянно спрашиваю себя: «Это он или нет?» — и хватаюсь за любую соломинку, чтобы убедить себя, что это не так. Любая маленькая ошибка может показать, что он не подходит.
КОРР.: Какая ошибка?
КАТЯ: Их так много. Ну, например, когда он весь вечер говорит о себе и почти ни о чем не спрашивает меня. Или когда начинает хвастаться чем-нибудь: «Я был первым, кто это сделал!» или «Я лучше всех это делаю!» Мне становится смешно, когда они хвастаются или изображают из себя мачо. Или когда он слишком много пьет. Выражает недовольство по поводу еды или неприязненно отзывается о том, что важно для меня, например об опере. В таких ситуациях смотришь на людей и понимаешь, «сдал он экзамен» или «провалился». Это очень давит. <…> В прошлом все было не так. Скажем, вы знали кого-то по работе или благодаря друзьям, у вас было много возможностей посмотреть на этого человека со всех сторон. Помнится, в молодости я встречалась с парнями в основном либо во время учебы в университете, либо на работе. Я помню одного человека, Филиппа, сначала я на него совсем не обращала внимания. Он был совершенно незаметным, заурядной внешности, совсем не из тех парней, которые сразу бросаются в глаза. Потом однажды, через несколько месяцев после нашего знакомства, мы ужинали с друзьями, и он так остроумно шутил, что я посмотрела на него совсем другими глазами и подумала: «Вау, этот парень может быть забавным!» В общем, он меня заинтересовал. Мы встречались два года. Вы видели «
КОРР.: Да. Я и книгу читала тоже.
КАТЯ: Я книгу не читала, и хотя очевидно, что это далеко не шедевр, я полюбила этот фильм, вернее все три фильма. Сначала главные герои не понравились друг другу, но в течение лет двадцати или, может, десяти они постоянно сталкивались друг с другом, а потом пригляделись повнимательней, и по какой-то причине то, что не сработало в первый раз, сработало во второй. И каждый раз они дают друг другу новый шанс. Они принадлежат к одним и тем же кругам, они ошибаются, затем исправляют ошибки, они заблуждаются относительно друг друга, но потом видят то, чего не видели раньше. Они в некотором роде медленно обретают друг друга. Не просто раз — и влюбились.
Катя очень точно выражает изменение способов оценивания, которые воздействуют негативно, то есть оценивания с отсылкой к подразумеваемой и тщательно прописанной модели правильного партнера, чей результат, как и в рабочей сфере, по статистике чаще всего оказывается отрицательным, а не положительным. Таким образом, форма собеседования, столь распространенная в корпорациях, проникла и в романтическую сферу: ее цель — отфильтровать и дисквалифицировать неподходящих кандидатов. Еще одним примером является Ральф, сорокачетырехлетний менеджер одной инвестиционной фирмы, работающий и в Лондоне, и в Цюрихе. Из разговора, который мы провели с ним перед интервью, я узнала, что он уже десять лет безуспешно ищет женщину, с которой можно было бы устроить совместную жизнь:
РАЛЬФ: Я пытаюсь найти себе женщину уже больше двадцати лет и могу сказать: кое-что изменилось с тех пор, как я начал ходить на свидания в возрасте двадцати с небольшим. Я очень ясно это вижу. Я не так уж и стар, но перемены очевидны.
КОРР.: Как бы вы их описали?
РАЛЬФ: Сейчас так трудно привлечь внимание женщин! Кажется, они поглощены своими мобильными телефонами, своими страницами в Facebook, Instagram и тем, что о них говорят люди. Они постоянно проверяют почту. Такого раньше не бывало во время встреч. Сегодня же я прекрасно понимаю, что их внимание находится где угодно, только не на свидании. Они испытывают трудности даже в том, чтобы просто сосредоточиться на вас. Возможно, это произвольный образец, и те, кто остаются на рынке, другие. Но я так не думаю. Мне кажется, что это носит более общий характер.