Судья Кислицын, не скрывая собственных эмоций по поводу моего заявления, демонстративно скривился:

— Вы ведь ранее сочли, что можете защищать себя самостоятельно? Что изменилось, Ева Сергеевна?

Прекрасно понимала причину его нежелания удовлетворять моё ходатайство, наряду с необходимостью это сделать. Отсутствие в зале заседаний моего адвоката означало, что судебное заседание придется отложить до момента его явки, а Кислицын, вероятно, желал рассмотреть дело побыстрее.

Пожала плечами:

— Передумала. Насколько я помню, уголовно-процессуальный кодекс не лишает меня такого права.

— Вы ведь уже отказались от него же. Может быть мы могли бы пригласить кого-то другого, кто справился бы с защитой ваших интересов?

А вот это уже прозвучало подозрительно и заставило мои плечи непроизвольно напрячься. Теоретически судье должно было быть фиолетово, какой именно адвокат будет меня защищать. Так почему не Лазарев? Или он знал что-то, что не было известно мне самой?

Заметив, как судья сделал знак секретарю сделать паузу в аудиопротоколе, решительно отмела сомнения и тревогу и произнесла, собрав в себе всю возможную уверенность:

— Ваша честь, другой адвокат мне не подойдет. Мне нужен только Лазарев и я настаиваю именно на его участии.

Участники судебного заседания переводили внимательные взгляды с меня на судью и обратно так, словно мы с ним играли в теннис и между нами летал туда-сюда невидимый мяч. Или так, словно и они тоже знали что-то, неизвестное мне одной. И я внутренне сжалась от беспричинного пока беспокойства.

— Ну затянете вы рассмотрение еще на неделю, потом скатаетесь в СИЗО и вернетесь обратно, смысл от этого всего? — устало произнес Кислицын, подпирая рукой гладко выбритый подбородок. — У меня стопка отложенных дел с участием Лазарева уже выше моего роста. Представьте себе, ни один из его подзащитных не хочет заменить адвоката. Они извращаются всеми возможными способами, чтобы затянуть сроки и его дождаться. А теперь вы хотите, чтобы два тома вашего дела венчали эту пирамиду?

Жар прилил к щекам от осознания смысла его слов. Значит, Дэн не участвует в защите остальных клиентов бюро. Откашлялась, прочищая мгновенно пересохшее горло.

— Дождаться? — переспросила я глухо.

Кислицын удивленно вскинул брови, правильно истолковав причину моего недоумения:

— Лазарев уже почти месяц как в краевой больнице восстанавливается после криминального огнестрела. И ясности о том, когда он появится, нет абсолютно никакой.

Я сжала пальцами холодные прутья решетки, чтобы почувствовать опору, потому что пол неожиданно чуть не уехал у меня из-под ног. Почему-то я даже допустить до этого не могла, что с самоуверенным и непотопляемым Дэном может что-то случиться, приняв как данность его слова, что никто ему ничего не сделает.

— Вы же понимаете, что удовлетворить ваше ходатайство я обязан, — продолжил тем временем Кислицын свои попытки меня отговорить. — Но вы ведь больше других заинтересованы в справедливом приговоре, разве нет? Может быть мы начнем рассматривать дело с кем-то другим? Хотя бы огласим обвинение и исследуем доказательства?

А у меня всё поплыло перед глазами. Теперь терзавшая меня тревога перестала быть беспричинной и усилилась во сто крат.

Криминальное огнестрельное ранение. Тут даже фантазия особая не нужна, чтобы понять при каких обстоятельствах Дэн его получил.

Глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, но кислорода в воздухе не хватало. Еще и болезненно затянуло внизу живота. Ёшкин кодекс, ну что за невезение!