А улыбающаяся Лиза? Пусть Андрей Викторович и не спит пока со своими невестами Митой и Раной, до их свадьбы еще два месяца, но все четверо уже ведут себя как одна дружная семья, а маленькие сыновья этих женщин уже робко называют отставного прапорщика отцом. Ну да, а какой бы местный мальчишка отказался бы иметь в отцах Главного Охотника, грозу людоедов и прочих нехороших людей?

А Марина Витальевна? Хлопочет вокруг этой Ниты, как будто та, со своим животом, есть величайшее сокровище во Вселенной. Похоже, что она даже уговаривала своего Антона Игоревича взять в семью еще хотя бы одну женщину. Да его, похоже, и уговаривать было не надо. Старик с этой Нитой в последнее время стал слащав просто до приторности.

И даже рыжие близняшки, пусть они и не попали под раздачу в этом круге, совершенно не скрываясь, присматриваются к тем полуафриканкам, что помоложе, для того чтобы как только кончится назначенный тем срок наказания, пригласить их в свою семью. А ведь ей, Кате, тоже придется кого-то выбирать, и лучше уж привыкнуть к этой мысли заранее. Все, что делается сейчас, делается для выживания и укрепления их клана – а значит и для ее, Кати, безопасности и комфорта.

Приняв решение, Катя расслабилась и успокоилась. Она не просто постарается вести себя «как все», она еще и попытается извлечь из этого удовольствие. Ведь когда за домом и мужчиной смотрит не одна женщина, а несколько, то нагрузка на каждую из них должна значительно упасть, тем более что вожди не обременили их семью приемными детьми, предназначив всех старших женщин, уже имеющих потомство, себе. Да и ей, Кате, уже пора задуматься о том времени, когда придет пора рожать их с Сергеем первого ребенка, которому надо будет обеспечить условия, наилучшие из всех возможных. Здесь, в каменном веке, на это способны только сильный клан и дружная бесконфликтная семья. Она, Катя, в силу своего характера верховодила в девичьей спальне интерната. Ну и что, что Ляля и Лиза, попав в эти времена, оперились и выскользнули из-под ее влияния. Если она вспомнит свой старый опыт, то сможет сколотить новую, еще более крепкую женскую команду, связанную с ней, кроме всего прочего, еще и семейными узами.

Приобняв Диту и Тату за талии, Катя, к удивлению, Сергея-младшего сказала:

– Девочки, давайте жить дружно и, честное слово, вы об этом не пожалеете…

Тем временем, Антон Игоревич перевязал руки Сергею Петровичу, Фэре и Ляле, поздравив их с этим знаменательным событием. После этого Фэрины семилетние дочки Сипа и Кота поднесли Ляле по небольшому букетику полевых ромашек. Опустившись на корточки, Ляля обняла обеих девочек свободной рукой и потерлась с ними носами. Рядом с ней присели Сергей Петрович и Фэра. Конечно, взять сейчас девочек с собой в маленькую палатку не представлялось возможным, и они должны будут остаться ночевать в береговом лагере под присмотром Илин. Но в будущем, когда будет построен их дом, Ляля собиралась относиться к ним если не как к родным дочерям, то уж точно как к любимым младшим сестричкам.

Марина Витальевна обратила внимание на то, как при этом утирали слезы многие полуафриканки. Им тоже явно хотелось иметь свою семью, и чтобы их мужчина принимал и любил их детей. При этом некоторые из них поглядывали туда, где на скамеечке сидели, болтая ногами, Антон-младший и его малолетние приятельницы. Четверо беленьких, и столько же смугленьких. Действующая модель их будущего, если они и дальше будут вести себя прилежно и благоразумно. Мудр и хитер Великий шаман Петрович – за такой талантливо подвешенной морковкой побежит любой ослик. Впрочем, Петрович честный человек и всегда делает то, что обещал. Но это будет уже потом, когда все что нужно построить будет уже построено, а полуафриканки убедят себя что они изжили свое зло и искупили грех. Хотя ведь и им тоже придется жить под крышей этого дома и вкушать плоды с этих полей, так что работают они сейчас, не щадя сил, и во имя своего будущего тоже.

Когда все церемонии окончились, Сергей Петрович, Андрей Викторович, Сергей-младший, Гуг и их женщины попрощались с теми, кто оставался ночевать в береговом лагере, и вместе с рабочей бригадой полуафриканок неспешным шагом, под багровеющим закатным небом, пошли к шалашам-вигвамам. Там они еще раз дружно напутствовали молодых, чтобы, когда они будут обновлять свое жилье, то любовь их горела жарче огня в очаге; потом развернулись и пошли к себе.

Там полуафриканки, тихо переговариваясь, полезли устраиваться на ночь к себе на нары. Им нравилось спать на этих деревянных лежанках. Пусть и жестко, несмотря на подстилку из тростника, сухой травы и шкур – так на земле тоже жестко, зато не тянет холодом от земли, а от досок приятно пахнет свежей сосновой смолой. Потом Андрей Викторович и Лиза, пожелав спокойной ночи, тоже нырнули к себе в палатку. Глaва клана и его две жены остались одни у своей палатки.

– Идем, – сказал Петрович, ласково проведя кончиками пальцев у своей новой супружницы за ухом, отчего та вся задрожала. И вроде не девочка, а взрослая женщина, знавшая мужчину и родившая очаровательную двойню – а вот поди ж ты, при мысли о том, что сейчас должно произойти, у нее сразу онемели и руки и ноги.

– Да, Фэрочка, пора, – сказала Ляля, нагнувшись и свободной рукой расшнуровывая ботинки сперва себе, а потом и благоверному. Закончив с этим, она дернула кожаные шнурки на Фэриных сабо, освобождая от обуви и ее ноги.

Привязанная одной рукой к Петровичу, а другой к Ляле, Фэра, прикрыв глаза, неподвижно стояла, вся отдавшись непривычным для себя ласкам. Тот, давно уже мертвый мужчина, который был у нее раньше, хотя и не был груб, но обычно быстро делал свое дело, а потом немедленно засыпал, отвернувшись к стене пещеры или шалаша-типи. Тут все обещало быть совсем по-иному.

Разувшись, Петрович и Ляля потянули за собой Фэру внутрь палатки – туда, где она еще ни разу не была. Вот теперь-то Фэра наконец по-настоящему поверила, что она действительно член этой семьи, и что эта семья больше никогда и никуда ее не отпустит.

Первым делом были сняты брачные шнуры – здесь, внутри, это было уже можно. Потом глaва семьи затеплил маленький светодиодный ночник, замерцавший теплым светом горящей свечи, и они с Лялей начали быстро раздеваться, вешая одежду на крючки, вшитые в стенку палатки.

Фэра стояла, опустив руки, и через прикрытие веки рассматривала своего нового мужа.

«И ничего он не старый, – подумала она, – а очень даже красивый… Сухой, подтянутый и в меру мускулистый. Никто и не подумает, что этому мужчине уже исполнилось четыре пары рук лет, да еще одна рука лет и два года.»

Оставшись в одних трусиках, Ляля зашла Фэре за спину и начала распускать шнурки на ее грудной повязке.

– Приласкай ее, Петрович, – сказала она мужу, – не видишь, что ли, что наша новая жена, стесняется как девочка в первую брачную ночь.

– Но ты же не стеснялась… – ответил Петрович, ласково проводя кончиками пальцев по Фэриному подбородку, шее и чуть отвислой груди.