Она еще жива. Он ее не убил, хотя вполне мог и даже собирался это сделать. Почему? Неужели это тот самый могущественный колдун? Нет, не похоже. Скорее охотник… Да, его верный слуга охотник, безжалостный и смертоносный. Но почему, почему он ее пощадил?

В это время что-то просвистело. Послышался шум, чьи-то голоса.

Выглянув из своего убежища, Анна поняла, что ее несостоявшийся убийца теперь сам превратился в мишень. В него стреляли сразу с трех стен башни, словно специально его поджидали.

«Может, это не я его впустила? Вдруг просто так совпало? Нет, не может быть. Иначе Принц не оставил бы меня здесь одну, в опасности», – промелькнуло в голове.

Охотник – Анна теперь называла сероглазого незнакомца именно так – попытался найти укрытие, но двор слишком хорошо простреливался со стен, и одна из стрел уже вошла мужчине в бок, пониже лопатки, разорвав куртку. В него стреляли и явно не собирались отпускать живым, как глупую дичь, попавшуюся в западню.

Девушка зажмурилась. Это не ее дело. И вообще, если убьют приспешника злого колдуна, всем будет только лучше. Это, собственно, часть ее миссии. Злодеи должны умирать. Таковы правила сказок.

Пульс стучал в висках, словно сумасшедший. Ее подташнивало, а руки и колени тряслись. Нет, это было выше ее сил. Сейчас, на ее глазах, убивали человека. Человека! Это было не постановочное видео, не реалистично сделанная игра, и даже если убийство совершалось для блага всего королевства, легче от этого не становилось. К тому же вот этот самый человек только что мог взять ее собственную жизнь. Мог, но не взял.

Анна застонала сквозь зубы.

– Вот блин, – прошипела она. – Я пожалею, я тысячу, миллион раз об этом пожалею… Я идиотка, конченая долбаная идиотка!

А потом, медленно встав на ноги, тихо позвала:

– Эй, псих! Слышишь меня!

Охотник, отступавший к беседке, получил еще одну стрелу – на этот раз в правую руку.

– Псих! – снова позвала она шепотом. – Если сможешь, доберись до стены, слева от ворот, под выступающей башней. Я попробую тебя вытащить…

Она не стала ждать его ответа. Если он даже услышал, то вполне мог ей не поверить, но это уже его дело. Она постарается его спасти. Нет, не ради него, ради себя. Если он не воспользуется этим любезным предложением, так тому и быть. Вероятно, даже к лучшему, если его убьют здесь, но не у нее на глазах.

Пригнувшись, Анна выбежала из беседки. Девушка рассчитывала сразу на два фактора – во-первых, по идее, в нее-то стрелять не должны, а во-вторых, с этой стороны до укрытия рукой подать. Правда, ей все равно было страшно, сердце колотилось где-то в горле, а бежать она предпочитала, то и дело прячась среди колючих розовых кустов и совершенно не замечая, что уже в кровь расцарапала руки и ноги.

Кажется, в нее не стреляли. По крайней мере, девушка этого не заметила. Прислонившись лбом к холодному камню стены, она судорожно переводила дыхание. Почему-то очень болело горло и что-то глубоко в груди. Отдышавшись, она оглянулась. Сероглазого не было.

Значит, все, ее благородная и безумная попытка провалилась.

Девушка вздохнула и сама не знала, что чувствует – сожаление или облегчение. Скорее облегчение, однако подсознание рисовало ей залитые кровью камни двора и человека в кожанке, лежащего на земле с бессильно раскинутыми руками.

Картинка оказалась такой яркой, что Анна не сразу осознала реальность – а именно то, что видит сероглазого прямо перед собой. Его лицо теперь было очень бледным, щеки испачканы в грязи, а по лбу тек пот. Зато глаза оставались прежними – пронзительно-серыми, колючими.

Пришел!