К несчастью для андалусийцев, баланс сил (доселе, как казалось, благоволивший им) поменялся не в их пользу с новым появлением 3 апреля 1637 года английского флота, возглавляемого адмиралом Рейнсборо, уже посещавшего Сале с целью выкупа английских пленников годом ранее (под командованием лорда Картерета, основателя Нью-Джерси). Один бывший пират, служивший под началом Рейнсборо, оставил нам интересный рассказ об этой экспедиции¹⁸.

Англичане решили иметь дело только с аль-Аййаши, которого они называли (несомненно, с типичной британской иронией) «Святым». Возможно, этот марабут отказался отпустить пленников, пока ему не окажут помощь, и Рейнсборо с явным энтузиазмом полез в драку, переместив некоторые из своих мощных и новейших пушек с кораблей на берег и начав бомбардировку Нового Сале. Понтонные мосты затонули, и осада была сорвана. С британской помощью аль-Аййаши удалось действенно отрезать все пути снабжения в район Касбы и Рабата, а также сжечь поля за городскими стенами.

Рейнсборо снялся с якоря 30 августа 1637 года, но андалусийцы уже получили сполна. Они капитулировали, согласились восстановить повреждения, причинённые Старому Сале, позволить орначерос вернуться и снова распределять пошлины и добычу в пропорции 50/50.

В этот момент в дело вновь решил вмешаться саадитский султан Марокко; он нанял одного из капитанов-ренегатов, француза по имени Мурат-рейс (его не следует путать ни с албанским ⁄ алжирским капитаном с таким же именем, о котором уже рассказывалось ранее, ни с голландским ренегатом Мурат-рейсом («Младшим»), с которым мы встретимся позднее), чтобы тот захватил для Султана Касбу. Теперь андалусийцам и орначерос пришлось отбросить свою враждебность и объединить силы, чтобы изгнать людей Султана, снова установивших ненавистный десятипроцентный налог. Им удалось одержать победу. Но мир опять оказался непрочным; спустя несколько месяцев аль-Аййаши вновь решил уничтожить рабатских “gens sans foi ni loi”[16]. На этот раз попавшие в нелёгкое положение мавры и корсары решили, что им нужна помощь союзника. Аль-Аййаши был суфием, поэтому они решили заручиться поддержкой соперничающего суфия – некоего Мухаммада аль-Хаджа ибн Абу Бакра аль-Дала’и.

Дед Мухаммада аль-Хаджа был великим святым области Среднего Атласа, где он основал важный суфийский центр и преобразовал местные берберские племена в крупное братство – далаиййа. Он учил джазулий-скому/шазилийскому направлению суфизма, концентрировавшемуся на почитании Пророка, а также обширной программе общественных работ и благотворительности. Не слишком интересовавшемуся политикой деду наследовал сын, сохранивший добросердечные отношения и с аль-Аййаши, и с саадитскими султанами (что, несомненно, служит доказательством если не его святости, то дипломатичности!) – однако его сын – Мухаммад аль-Хадж уже имел политические амбиции, начавшие портить репутацию рода как нейтрального. В конечном счёте, М. аль-Хадж унаследовал после своего отца руководство Орденом, став его третьим главой (в 1636 году) и принялся преобразовывать его в армию¹⁹.

Джон Огилби. Порт Сале. 1670

В 1638 году саадитский султан послал своё войско из Марракеша в Средний Атлас в попытке пресечь всё возрастающие амбиции аль-Хаджа, но саадиты были наголову разгромлены берберскими войсками аль-Хаджа и бежали на юг, снова оставив весь этот регион в его власти. Теперь он посчитал, что его новому гоуаите[17]нужен морской порт, и обратил свой священный взор на Сале. По совпадению, как раз в этот момент ему пришло отчаянное обращение от андалусийцев, в очередной раз оказавшихся осаждёнными в Рабате «Святым» аль-Аййаши.

С поражением аль-Аййаши далаиййа получило возможность занять Сале.

Быть может, при режиме далаиййа Республика Бу-Регрег и потеряла часть своей автономии, но также кое-что и приобрела – по крайней мере, определённый мир и баланс в номинальном султанате этого суфийского ордена. В любом случае, последние два десятилетия этой тройственной республики были её самым золотым временем, по крайней мере, в отношении пиратства. Избавленные, наконец, от междоусобных столкновений, все три города-государства смогли направить свою враждебность во внешний мир – в форме корсарской Священной войны. Более того, если считать корсарские республики в их чистейшей форме (1614–1640) уникальными политическими образованиями, то режим кондоминиума корсаров и суфиев, продолжавшийся с 1640 по 1660 год, можно лишь характеризовать плеоназмами вроде «был ещё более уникальным». Этот режим поражает воображение – ив самом деле, он был слишком хорош, чтобы оказаться долговечным. Андалусийцы и пираты всё сильнее и сильнее начинали ощущать тяжесть руки ордена далаиййа и его главы в Сале – Сиди Абдуллы, «князя Салийского». Они принялись выискивать какие-то возможности восстановить своё первоначальное положение абсолютной независимости, которая теперь начала приобретать весь ореол древней и почитаемой традиции.

Тем временем… один из учеников ставшего мучеником марабута аль-Аййаши, араб из Эль-Араиша (и уже потому враг берберов братства далаиййа, этих «безрубашечных животных», как их называл один исламский историк; «звери, которых может сдерживать только пьянство или террор» – как с типичным для городских арабов предубеждением писал другой), взялся за оружие и основал собственную монархию на Севере²¹. Этот человек, носивший имя Гайлан, выглядел для андалусийцев Рабата потенциальным избавителем. Они подняли восстание и осадили в Касбе «Князя» Абдуллу. Глава ордена далаиййа М. аль-Хадж выслал на подмогу сыну войско, но оно было разбито Гайланом в июне 1660 года. Однако Абдулла продолжал отважно держаться в Касбе ещё год, получая помощь в снабжении по морю от английского наместника Танжера. Наконец, когда в июне 1661 года у него закончилось продовольствие, ему пришлось сдать крепость.

К этому времени андалусийцы разочаровались в Гайлане так же сильно, как они невзлюбили далаиййа, – а по правде сказать, даже сильнее. Несмотря на то что они только что изгнали далаиййа, горожане приняли решение снова стать на сторону этого режима, дабы отбросить Гайлана, пока он не стал для них ещё худшим повелителем. В течение четырёх лет они играли в недотрог, но в 1664 году капитулировали перед Гайланом и согласились выплачивать ему ненавистный десятипроцентный налог.

В конце концов, последние остатки вольности Сале были сметены в 1668 году возвышением династии Алауитов и их султаном Мулай Рашидом, сумевшим впервые с 1603 года объединить всю страну. У него не было намерения прекращать весьма доходную священную войну городов на реке Бу-Регрег против Европы, и он обещал корсарам своё покровительство. Таким образом, хотя республика и исчезла, пиратство сохранилось – до поры до времени. К сожалению, Алауиты отличались непомерным аппетитом и раз за разом увеличивали свой «кусок» с 10 % до более чем половины. Наконец корсары осознали, что значительные прибыли больше им уже не светят. Мавританские пираты оставались здесь и становились капитанами в султанском «флоте», вероятно, так же поступали и некоторые из ренегатов. Другие же, вероятно, испытывали искушение переместиться в Карибский бассейн или на Мадагаскар, где расцвет пиратства только начинался. Нас не должна заботить позднейшая история Сале да и Варварийского берега в целом. С исчезновением республики теряются и свидетельства наших ренегатов, поэтому в следующих главах мы возвратимся к времени расцвета республики (1614–1660) и попытаемся исследовать непосредственно самих ренегатов, а также повседневную жизнь этих новообращённых – после того, как рассмотрели их политическую/военную историю.