Пианист прекратил игру еще до того, как Ив Монтан замолчал. Тот пропел еще несколько тактов а капелла, прежде чем остановился и возмущенно крикнул в темный зрительный зал:
— Какого черта вы мешаете репетиции?
— Достаточно. — Она шагнула в свет прожектора, который бросал узкую полоску света через оркестровую яму на паркет. — Я уже все слышала!
— О, мадам Пиаф! — Голос Монтана звучал удивленно и не особенно радостно. Неуклюже певец шагнул к краю сцены, однако не стал наклоняться к Эдит. — Но я еще не закончил!
Теперь ей пришлось задирать голову, но видела она не выше колен Монтана. Она отметила про себя, что его ботинкам не помешали бы новые подметки. От этой мысли какое-то смутное чувство шевельнулось в ней. Потом ей вспомнились слова Анри, что Иву Монтану двадцать три года — всего на несколько лет меньше, чей ей. Его манера говорить наводила Эдит на мысль, что он выходец из того же социального слоя, что и она. Хотя обычно она не обращала внимания, если кто-то называл ее мадам, но в этот раз поправила:
— Мадемуазель, пожалуйста.
— Хм, — только и смог он вымолвить. Судя по всему, у него были не только дурные манеры бывшего уличного мальчишки, но и несносный характер, как утверждал Одифред. Мужчин такого типа она знала прекрасно.
— Если хочешь петь, приходи через час ко мне в гостиницу «Альсина», — она произнесла это не особенно дружелюбно, скорее как строгая учительница, отчитывающая ученика.
«Мадам профессор» задрала подбородок, расправила плечи и, окинув обоих мужчин пренебрежительным взглядом, направилась к двери. Краем глаза она увидела, как побледнел Ив Монтан. Ее позабавило, что его мысли и эмоции читаются настолько явно. Такие, как он, не любят, когда женщины разговаривают с ними в подобном тоне. «Тебе придется привыкнуть к этому», — пронеслось у нее в голове, и она улыбнулась.
ГЛАВА 6
— Ты действительно думаешь, что этот Ив Монтан придет сюда? — спросила Симона.
— А почему бы и нет? — Эдит стояла перед зеркалом в спальне, одной рукой приглаживая вьющиеся волосы, а в другой держа губную помаду. Было еще относительно рано — прямо сказать, не лучшее ее время. Она волновалась, будто перед выступлением или ночным кутежом. Она подмигнула Симоне, стоявшей позади нее, и произнесла:
— Он злился, потому что не привык получать приказы от женщины. Уверена, что мсье Одифред еще раз объяснит ему, что это его шанс получить мою поддержку. Так что, как только он успокоится, его мгновенно доставят сюда. Не беспокойся.
— Я больше беспокоюсь о тебе, — пробормотала Симона. — Мало того что ты идешь на эту встречу в «Мулен Руж» в десять часов, так еще и вскакиваешь с постели — хотя еще даже не полдень! — и прихорашиваешься, как какая-то дива.
— Ерунда! Я просто привожу себя в порядок.
Эдит поджала свеженакрашенные губы, затем растянула их в улыбке, скорчила гримасу и вытерла пальцем лишнюю помаду. Задумчиво посмотрела на себя. На ней было красивое летнее платье, в котором она обычно путешествовала, белое, с большими синими цветами.
— Куда делся тот бюстгальтер, который мне купила Гита?
— Не знаю. Наверно, лежит где-то в шкафу. Ты ведь никогда не носишь бюстгальтер.
— А сейчас он мне нужен.
— Не понимаю. Почему именно теперь?