Не сказать, что перечить Кармоди было совсем безопасно. Однажды на глазах у Айка он из-за нескольких случайных замечаний так врезал длинному капитану буксира по имени Текс, что тот едва не ослеп. Этот буксировщик вякнул про то, что Кармоди надо отправить туда, откуда он, по переписи прошлого века, заявился, а вместе с ним и всех долбаных понаехалов: Аляска для аляскинцев.
– Если так, – вежливо возразил Кармоди, – то долдоны вроде тебя должны убраться в кутузки Хьюстона и Далласа вместе с остальным техасским говном. И во всей этой стране останутся одни пра.
Кармоди был британским гражданином, уроженцем Корнуолла и потомком промышлявших у островов Силли бесславных морских разбойников. Прорыбачив всю жизнь, он все еще хранил в крови эту разбойничью искру: побережья – зона честной игры, так он всегда считал.
– А долдоны вроде тебя, – у буксирного капитана не хватило чутья спустить дело на тормозах, – должны убраться в свою Брюхтанию вместе с остальными старыми бритскими рыбожорами.
– Видите ли, сэр, я не брит. Я здесь, в Америке, полноценный и законный гражданин.
– Был бы ты гражданином, если б не напоил свою тупую пра до того, что она выскочила за тебя замуж?
Тут все и началось. Кармоди был невысок – всего пять и пять. Капитан чуть ли не на фут выше. Но Кармоди обладал преимуществом, о котором трудно знать заранее, – тем самым черт-побери-брюхом. Оно выступало из приземистого каркаса, как резиновый бампер на носу буксира, и оказалось, к удивлению буксировщика, таким же твердым. Схватив соперника за грудки, Кармоди прижал его этим брюхом. Длинный буксировщик сказал «оххх» и согнулся пополам, как человек, на которого накатился бочонок. Тем самым приблизив свое лицо к лысой и розовой голове Кармоди. Капитан получил пять ударов с такой скоростью, что ему показалось, это был один удар припрятанной дубинки. Он упал на пол салуна и подумал, что лишился зрения.
– Я ничего не вижу! Я ослеп! У него палка!
– Это голова. – Айк опустился рядом на колено с завернутым в барное полотенце колотым льдом. – Он разбил тебе нос и скулу так, что глаза заплыли. Прозреешь, когда спадет опухоль. А на будущее я бы на твоем месте поостерегся говорить с рыбаками об их женах.
Теперь Кармоди сам связался с техасской долдонкой, и Айк не мог отделаться от злых мыслей о том, как отреагирует эта самая пра-жена, когда ее рыбак вернется в родную гавань с таким уловом. Дело вряд ли дойдет до стучаний головой – Алиса бросила пить и была теперь слишком цивилизованной для такой примитивной реакции, – но как бы не вышло резни. Филетировочный нож был вполне в Алисином стиле. Много раз по утрам, сидя на консервной фабрике, попивая кофе и дожидаясь Кармоди, Айк с Гриром восхищенно наблюдали, как Алиса орудует тонким лезвием – изящно, словно художник кисточкой. Но Айк знал, что не дойдет и до этого. Кармоди был слишком обаятельным и слишком умным клоуном. Старый брит с легкостью напускал на себя дурковатый вид, но, если случай того требовал, его круглая голова из красной резины могла работать не только дубинкой.
– Эй, Грир, – прокричал Кармоди в люк. – Вы все тут знаете, зачем я на самом деле купил эту шикарную лодку?
Ответ пришел одновременно от Грира, Арчи Каллигана и юного Нельса:
– Ради палтуса, гнхе-хе-хе, – отличное подражание сиплому голосу Кармоди. Которого не волновало, сколько раз за последнюю неделю все слышали эту старую шутку. Так же как и старую песню.
На противоположном конце стола Вилли подняла взгляд от салата, который сейчас крошила. Шутки у нее в любой момент имелись свои.
– Эй, Арчи, – крикнула она через плечо. – Вы все тут знаете, почему Общество защиты животных приняло закон, чтоб запретить слепым прыгать с парашютом?
– Нет, Вилли, почему? – слегка насторожился Арчи. Некоторые ее шутки он понимал с трудом.
– Потому что у их собак от этого бывают инфаркты.
Арчи засмеялся вместе со всеми, но нельзя было сказать точно, понял ли он, в чем тут дело.
– Собаки-
– Я знаю.