Он снова поглядел на своих бойцов – лица такие, будто на похоронах. Да и у самого на сердце тоска.
Раньше, было дело, каждой маленькой победе радовались. Разграбят мирную деревушку, эльфов перебьют, и весь вечер и ночь потом гогочут, пьют-гуляют, веселятся, друг перед другом похваляются, кто сколько остроухих прикончил…
Но сегодня всё иначе. Весь боевой дух его неустрашимых воинов сгинул, когда это мерзкое дерево вдруг ожило и взревело так, как, наверное, не умели даже древние чудовища – драконы.
И тьма, павшая на мир, была ничем, по сравнению с той беспросветной чёрной ночью, что накрыла их сердца, души, разум, от которой хотелось бежать без оглядки. Да только некуда. От того, что внутри тебя, спасения не найти. И с этим уже ничего нельзя было поделать.
Хорошо ещё, что Остренго удалось всех по-тихому увести, не превратив отступление в паническое бегство. Но вряд ли люди вскоре вернуться туда, в Эльфийскую Долину... Даже сам Остренго не решился бы ещё раз переступить границу Элтлантиса.
И всему виной этот проклятый Великий князь эльфов!
Остренго никогда не ненавидел своих врагов, он убивал без лишних эмоций, безжалостно и равнодушно, просто понимая, что воевать и не убивать невозможно.
Он разжигал громкими словами о борьбе за свободу сердца своих воинов. Да, это в их тупые головы легко можно было вбивать ненависть ко всему, что обладало силой магии и отличалось от привычного и понятного людям. Это им нужно рассказывать жуткие истории об эльфах, тем самым разжигать в них фанатичную испепеляющую ярость.
Но Остренго был достаточно умён, чтобы самому не верить в свои слова. Он понимал, что сила эльфийской магии велика, и по-своему он даже уважал её, так как чтил, вообще, всякую силу, власть и могущество.
А вот толпу он презирал за её безмозглую стихийность. Но эта неуправляемая стихия дала ему шанс, и он был вынужден использовать ненавистную ему силу простого люда.
А эльфы… Что ж, надо было найти
Остались эльфы.
Но там, в Городе-Зелёных-Шатров, уже одержав победу, уже примеряя мысленно на свою тёмную голову королевский венец, Остренго вдруг позволил своим чувствам взять верх. Отчего-то в душе его разгорелась безграничная, непреодолимая ненависть, когда к нему притащили Великого князя Элтлантиса.
Эктавиан был изранен так, что давно бы пора растаять.
Он сражался за свой народ, за свою жизнь, хоть и призывал прежде Элдинэ уйти без боя, хоть и ценил жизнь превыше всего. Но люди пришли в его землю, пришли, чтобы убивать тех, кто был ему дорог, и Великому князю пришлось забыть о милосердии и снова взяться за меч.
И клинок его в то зловещее утро досыта напился человеческой крови. А сдался князь лишь, когда вокруг него уже громоздилась груда окровавленных тел, и ран на нём было не меньше чем поверженных врагов. Когда на него навалилось сразу с десяток воинов, и на шею ему нацепили караризский ошейник…
О, как Остренго хотелось посмеяться над побеждённым Героем Великой Битвы!
Но только язык не повернулся…
Князь смотрел на него так странно, словно уже давно знал о предназначенной ему участи, знал и прощал заранее чёрному Ворону из Варко все его преступления. Он смотрел на него с сочувствием, пониманием и, пожалуй, даже снисхождением. В глазах эльфа была жалость.
Словно перед ним стоял не великий завоеватель и будущий король, не тот, от кого зависела жизнь эльфийского правителя, а последнее ничтожество среди людей, а, может, даже не человек, а так… пожиратель падали.