Он упал на пол, выпустил раму и почувствовал острую боль. Но не в носу, в челюсти или в руке. Была еще одна боль, намного сильнее. Она шла из ноги. Это было не тепло, это были острые разряды, иглы, миллионы муравьев, кусающих его плоть.
Он кричал, но голоса своего не слышал. Поэтому он орал, пока не сорвал связки.
Ваня перевернулся на спину. И пожалел об этом.
Он никогда до самого конца жизни не забудет того, что увидел в последнюю секунду своего пребывания в квартире номер пять по улице Лодыгина, дом шестнадцать.
Он увидел ее. Ту самую женщину, потерявшуюся в глубинах пещеры. Она ела его ногу. И он понял, почему она так громко чавкала.
А потом кто-то схватил его. Но на этот раз не монстр.
Кто-то, кто высунулся из окна. И вытащил его оттуда, истекающего кровью, орущего и с выпученными от ужаса глазами.
Сначала он подумал, что умирает. Он видел, как отдаляется от него существо. Он видел, как оно потянулось к нему лапами, отростками, щупальцами. Но они лишь скользнули по его целой ноге. Он видел, как пролетел сквозь оконную раму, как западня, в которой он провел сегодня весь день, убегает от него. Ваня подумал, что он возносится на небо. Он умер, и теперь его ждет рай или ад. Наверное, рай, потому что в жизни он никому вреда не причинил. Не считая обоссанных халатов и пары вирусов, которые он тестировал на соседях по общежитию. Он не знал, включил ли Бог в список смертных грехов айтишные шалости или пока еще не выносил даже законопроекта?
Над ним склонились люди. Кто-то схватился за его ногу. Ваня снова беззвучно заорал. А потом стал называть всех вокруг проклятыми говнюками, потому что они приносят ему боль. Почему нельзя оставить его в покое даже после смерти? Что им от него нужно?
Но они его не слушали. Может, они тоже были глухими, как и он? Может, теперь все люди глухие?
Его куда-то понесли люди в белых халатах. Перед ним появилась белая крыша автомобиля. Он оказался в машине скорой помощи.
Один из санитаров достал шприц, наполнил чем-то из пузырька и воткнул Ване в руку.