Ваня думал, можно ли сказать, что человек в порядке, если у него отросла откушенная нога?
Он посмотрел на нее. Уродливая, какая-то кривая, наполненная чем-то, каким-то маслом. Он прихрамывал, когда опирался на нее, и думал – наверняка в ней нет костей. Он ее прощупывал. И она была упругая, будто надутая. Мерзкая лысая нога.
Ваня знал, что это означает. Голос во снах подсказал.
Они нашли Машу после двухдневных поисков, нашли на нижнем уровне пещеры, о котором они даже не знали, потому что вход туда оказался через потолок, если так можно сказать о пещере. Она была жива, она бродила в полной темноте, и она истекала кровью. На ее руке красовалась ужасная рана. Указательного пальца не было. Она сказала, что где-то зацепилась и оторвала его. Это как же надо было торопиться, чтоб прижать где-то палец и оторвать. Но после обследования они пришли к выводу, что кто-то откусил его. Они нашли следы зубов.
Ваня точно этого не знал, но что он знал наверняка, что ему откусила ногу та гусеница. Да, он был в состоянии шока, и у него были галлюцинации, он видел Женю, хотя ее там не было. И он мог увидеть все, что угодно, хоть святого Иосифа. Ему могло показаться, что ногу его сожрала та тварь. И первые дни в палате он провел в обколотом состоянии, в наркотическом угаре, и он мог верить в то, что его нога была откушена. Но если так, то почему тогда она такая мерзкая? Почему она похожа на ту гусеницу? Она была из того же материала.
Ваня слышал, как что-то обращается к нему на незнакомом языке. Что-то барахталось в его мозгу, что-то выло и мычало. И он боялся того, что начнет понимать этот странный голос.
Он выбежал из дома. Одетый по погоде, с кое-какими вещами.
Он думал о том тоннеле, что находился в шестидесяти километрах от города. Туда можно было доехать на электричке. Он не помнил названия, но для того, чтобы найти дорогу, ему понадобятся всего лишь паспорт, сим-карта и Интернет. Ничего больше. Он как раз шел в салон сотовой связи и думал – как только эти придурки не догадались вынести его хату? Забрать его вещи и документы?
И сам себе отвечал – ведь он не сказал им, где он жил. Он наврал, что ничего не помнит, ни адреса хозяйки, ни где он живет, ни где учится. Наверняка люди в форме допрашивали его родителей. Но и они не знали, где он снимает квартиру.
Вот так-то, гады, получите.
Хозяйке он платил наличкой, переехал он к ней месяца два назад и даже в университетской анкете указал адрес предыдущей квартиры, откуда съехал из-за тараканов и пауков. Не было следов, которые привели бы людей в халатах к этой женщине, что сдала ему однокомнатную квартиру на Комсомольской. Никто о ней не знал! Ни дядя Паша, ни его тети, ни друзья. Он даже Интернет не успел в квартиру провести, все пользовался модемом на телефоне.
Они бы нашли Марь Петровну, для них это не было какой-то сверхпроблемой, но они не особо торопились, пока Ваня был у них в руках. Когда он лежал в той палате (еще одна клетка), он косил под немощного и больного, хотя больным он себя действительно чувствовал.
Слух его не восстановился до конца. Одно ухо не слышало.
Смешно: ноги, значит, у него отрастают, а какое-то ухо отключилось. Вся навигационная служба съехала. Локатор опустел. Но ненадолго. Вскоре ухо стало улавливать другие сигналы. Из далекого далека. Из пещерных глубин, из недр Земли.
Ваня получил сим-карту и направлялся в туннель. Он не думал о том, зачем ему туда, он просто шел. Но в какой-то момент остановился.