Спешка принца была настолько очевидной, что все присутствующие непонимающе замерли. Но он не обратил внимания и спокойно забрал из рук стража лук и колчан, чтобы перекинуть их через плечо.

— Мне кажется, что госпожа Агата скучает, — неожиданно заявил синда, расправляя одежду, — вы не станете возражать, если я заберу ее?

***

— Тебя ведь нарочно отправили с нами? — Леголас первым нарушил тишину, стоило им немного отойти.

Но девушка не сразу нашла ответ, чувствуя себя крайне скованно без сопровождения, да еще и в компании эльфов.

— Попросили, — соврала она, рассеянно одернув висящий на поясе кинжал. Величиной с ладонь и в ножнах с резьбой, он служил лишь украшением, а не оружием, — господин Бьерн считается одним из лучших охотников, но сестра всегда следует за ним. А она может быть… надоедливой.

Моля Валар, чтобы синда никогда не узнал правду о том, что Фрея почти не общается с родным братом и не выносит его увлечений, Агата решилась посмотреть на собеседника. Отчего-то она думала найти упрек в его глазах. Но они оказались мягкими и приветливыми, как и легкая улыбка, одним своим видом прогнавшая тревоги.

Но они вернулись, стоило принцу отвернуться и замолчать, переведя внимание на лес, казавшийся по-сказочному живописным. Родное королевство уже давно представлялось ему ослабевшим стариком, доживающим свой век; он мрачнел и угасал с каждым десятилетием все быстрее, о чем рассказывали вековые деревья. Их иссохшиеся стволы, болезненно трещавшие под собственной тяжестью, едва держались на извилистых корнях, уходивших в покрытую мхом землю.

Порой, когда огромные пауки смелели, а орки у границ преумножали свою ярость, эльфам начинало казаться, что их дом умер. Или попросту сдался на милость Тьмы, оставив их без защиты. В такие моменты Леголасу было невыразимо сложно поддерживать боевой дух стражей, ведь он и сам утратил его. Только Владыка по-прежнему верил в исцеление и делился этой надеждой со своими подданными, воспламеняя их сердца своей незримой аурой, которая так восхищала принца. Но в какой-то момент ему стало казаться, что это лишь отчаянная маска…

Рохан же не знал такой напасти: его лес, чей воздух пропитался ароматом земли и древесной коры, наполняла жизнь. Повсюду виднелись озорные белочки, перескакивающие с пышных елей на полуобнаженные ветви берез или толстых дубов. Зайцы, чьи шерстки уже приобрели коричневый окрас, прятались под лохматыми кустами, где скоро появятся разноцветные ягоды, неся блаженство или смерть.

Леголас, как и идущие по пятам воины, отбросил дурные мысли. Он просто наслаждался царившей тишиной и присутствием девушки, которую считал красивой, искренне не замечая ее волнения.

А вот Агата, хоть и любила природу столь же трепетно, сейчас была не в состоянии оценить ее красоту. Мысленно она бранила себя за то, что не удосужилась разузнать больше о традициях Эльдар. Почему принц замолчал? Можно ли заговорить первой? Он же наследник - что, если в Лихолесье так не принято? ..

Все эти мысли жалили девушку, как озлобленный рой пчел. Мешали замечать окружение, отчего она не сразу поняла, что идет уже слишком долго. Что деревья сгустились, переплетя между собой кроны, а дороги под ногами и вовсе нет — лишь рыхлая почва и травяной ковер с остатками прошлогодней листвы.

— Ваше высочество, — несмело произнесла Агата, — мне кажется, что мы идем не в ту сторону.

— Да, — легко ответил эльф и кивнул в сторону, — наши лошади остались там.

Судя по всему, они действительно углубились в чащу, и девушка непонимающе захлопала глазами, пытаясь вынырнуть из собственных размышлений. Это показалось Леголасу забавным, и он широко улыбнулся, заложив руки за спину.

— Пока в Медусельде думают, что мы на охоте, а наши спутники уверены, что мы отправились обратно, можно немного погулять здесь. Или ты не любишь леса?

Принц говорил так просто и искренне, что его спутница растерялась окончательно. Она привыкла к надменности высокородных обитателей Эдораса и удивилась. Но это и помогло сломить ее робость, принеся невероятное облегчение.

— Люблю, — ответила она, улыбнувшись, — они дают защиту.

— От чего? — удивился эльф, давно привыкший сравнивать леса именно с опасностью, скрывающейся в их тени.