– Желания дам надо исполнять, – осклабился Ульф, который за годы службы при европейских дворах перенял у рыцарей их манеры. И он всё тут же устроил. Поскольку запирать пленницу пока было необязательно, для неё мгновенно соорудили ложе из трёх охапок сочной травы, дали ей вина и два калача. Позавтракав, дочь Путяты опять начала молиться, глядя на конский череп. Но тот уже не казался ей чем-то этаким, потому что чернел глазницами в сторону, и боярыня почти сразу уснула под ярким весенним небом.

И проспала она шесть часов. Все эти часы Ахмед и Рахман сидели с ней рядом и глаз с неё не спускали даже на миг, а двое мальчишек, взобравшись на одинокий дуб с другой стороны дороги, зорко оглядывали степную даль – вдруг кто приближается? Третий маленький половец, напоив коней, погнал их за двадцать вёрст, в Гурчевец, чтобы там оставить на постоялом дворе и вечером прибежать назад с запасом провизии. Ульф и повеселевший Кирилл охотно разговорились, употребляя вино.

– Вот посмотришь, меня в Царьграде сразу назначат епископом! – гундел поп, поглаживая свой толстый живот, – а может быть, даже архиепископом!

– Патриархом, – зевая, говорил Ульф, – неплохо звучит – патриарх Кирилл!

Прямая дорога из Заруба в Гурчевец считалась очень опасной, и ею мало кто пользовался. Поэтому половчата подняли крик лишь перед полуднем. Спустившись с дерева, побежали они к часовне. С севера приближалась дюжина всадников. Это были лихие. Евпраксию разбудили. Сдвинув одну из каменных плит, которые составляли пол храма Божьего, патриарх Кирилл упрятал всех своих гостей в подпол – но не туда, где были сокровища, а в соседнее помещение. Там Евпраксии снова заткнули рот и связали руки.

Разбойники, между тем, подъехали. Спешились. Все они озирались по сторонам с тревогою. К счастью, им нужно было лишь напоить коней.

– Что слышно во Киеве? – спросил поп, черпая ведром на длинной цепи из колодца воду и наполняя ею большое каменное корыто.

– Беда великая приключилась, – проговорил атаман, первым подводя к корыту коня, – какой-то козёл похитил Евпраксию, дочь Путяты!

Кирилл присел, выронив ведро. Глаза его выпучились.

– Евпраксию, дочь Путяты? Княжескую племянницу? Да ты что? Не шутка ли это?

– Какие могут быть шутки? Вся Русь стоит на ушах! Дружинники рыщут просто по всем дорогам, нигде нельзя погулять! Хорошо, хоть проклятый дьявол Вольга намедни в Смоленск уехал.

– А вы куда направляетесь?

– Да хотим переждать грозу в днепровском лимане. Золотом там, конечно, не разживёмся, но постреляем гусей и уток. Как-нибудь с голоду не помрём!

Другие ватажники, за плечами которых действительно были луки и кожаные колчаны со стрелами, разразились такой неистовой бранью по адресу похитителя, что Евпраксия в подземелье даже почувствовала к ним нежность. Но не к Кириллу, хоть тот орал и топал ногами громче их всех.

– Да поразит Бог слепотой гнусного злодея со всеми его сообщниками! – закончил поп свою речь, когда кони напились и головорезы снова на них уселись, – да, слепотой! И гнойными язвами!

– Когда княжеские псы прискачут сюда, ори так же громко, – велел ему атаман, взяв поводья, – не то они захотят осмотреть часовню! И пол простукают.

– Не волнуйся за свои деньги! Про то, что я – честный человек, сам Мономах знает!

Разбойники ускакали. Прежде чем вызволить всех из подпола, поп решил осмотреть окрестности. Встав ногами на сруб колодца и покрутив головой, он возблагодарил Бога за свою мудрость. На северном горизонте уже виднелся второй отряд верховых. Было их не менее полусотни. Спустя несколько минут попу стало ясно, что это – княжеские дружинники. А ещё через полчаса они с превеликим шумом подъехали, осадили коней своих у колодца и также спешились, чтобы их напоить. Все перекрестились на купол степной часовни. Отвесив воинам три глубоких поклона, поп одним махом всех их благословил, опять взял ведро на звонкой цепи и стал наполнять корыто.

– Ну, святой праведник, отвечай, – с шутливой угрозой приблизился к нему Ратша, который был предводителем, – ты разбойников много сегодня видел?

– Разбойников?