– Да, есть. К седлу приторочен.

– А щит?

– Есть и щит.

– Наточен ли меч?

– Конечно.

Настасья некоторое время молчала, прежде чем задать главный вопрос:

– Ну, а велика ли твоя любовь, гусляр Даниил?

Все замерли, не сводя очей с Даниила. И он кивнул.

– Велика. Безмерна.

– Тогда скачи, – вздохнула Настасья и поднялась с решительным видом, – скачи как можно скорее, мой милый друг Даниил! Я благословляю тебя.

Даниил вскочил, и бледная девушка его трижды перекрестила, шепча какой-то псалом. Меланья под лавкой билась.

– Когда вы её развяжете? – спросил воин, – может быть, Яна за ней позвать?

– С ней сейчас две дюжины Янов не совладают, – мудро заметила Василиса, – она хоть тоненькая, но лютая! Подождём отца.

А потом три дочки Микулы и Даниил спустились во двор. Увидев коня, стоявшего у крыльца, маленькая ханша отметила про себя, что таких красивых коней мало на Руси. Он был очень редкой буланой масти. Трижды поцеловав каждую сестричку, гусляр вскочил на буланого. Но, когда он тронул поводья, Зелга вдруг спохватилась.

– Стой! Наклонись!

Натянув узду, Даниил пригнулся. Поднявшись на пальцы ног, Зелга обняла рукой его шею и прошептала на ухо:

– Конский череп!

– Что говоришь? – не понял гусляр.

– Ищи лошадиный череп, насаженный на высокий шест! Евпраксия – там. Она сейчас смотрит на этот череп и молится, чтобы я вспомнила про него да тебе сказала!

– Зелга, с чего ты это взяла?