- Так я и знал! Как будто предчувствовал!

- Но я же съел так мало за трапезой! Всё я боялся, что трапеза перейдёт в ненавистную мне и любовную тебе оргию. Вот меня и не потянуло.

- А должно потянуть. Просто обязано, сколько бы ты не съел. Спеши же скорее в вонючий домик, как я его называю, и не позабудь отлить в бочку. Всё равно тебя моют мочою, так уж будь столь любезен - пожертвуй на термы!

И Гарри, и Северусу показалось целой вечностью туженье мистера Поттера в ледяном помещении, но как сказал Северус, его любимый, необходимое и неизбежное…

Гарри скоро вернулся, весь промёрзший до последней косточки, а у Северуса за время отсутствия Гарри, разумеется, опал член да и в сон от винца креплёного заклонило. Но не дело же это, когда вновь вернулся «юноша нежный»!

- Вот теперь ты полностью готов к соитию, Гарри мой, глупыш Гарри.

- И почему я не спросил о том же - опорожнении прямой кишки, у Квотриуса в своё время? Наверное потому, что ромеи ходят в вонючий домик дважды - по утрам и вечерам, перед сном… Но откуда это было знать мне тогда, в самом начале пребывания в доме Снепиусов, ещё сопротивляющемся мне, как Господину дома доброго, старого рода?

А спою-ка я песню, разумеется, про себя, Гарри моему Гарри.

- Вечному коловращенью звёзд

Вкруг центра ми… Нет, ныне

О центре мира моего не нужно…

Коловращению Земли уж предстоит остановиться.

Вошёл ведь я в невинного, не знавшего

Ласк тех, кои распаляют ко сношенью.

Северус вновь склонял Гарри к поцелуям и ласкам, но покуда они снова не выпили вдоволь согревающего обоих винца, сегодня с меньшим креплением ышке бяха по прось… нет, конечно, по приказу Господина дома, чтобы и впрямь застольные дела не дошло до оргии, их, личные отношения не достигли большего, чем поцелуи, горячие от вина, губ Гарри на таких же губах Северуса.

И, наконец, Гарри с превеликим трудом от всей этой, непривычной ему пьяности, от всё ещё сжимающего душу и разъедающего разум, страха, встал на четвереньки, в позу, подсказанную его любимым, Северусом.

- Что же не кричишь ты громко и с надрывом, о девственник мой, с трудом терпящий боль да какую! Прости меня за эту, хоть и пойманную в ловушку твоего сознания, но боль весьма злую…

Исчезнет она уж скоро, верь на слово мне, прошедшему всё то же самое, что и ты, и относительно недавно…

Вот ты умолк и замер в ожиданьи дальнейших действий…

Да почувствовал ли ты заполненность свою до предела,