Снейп погладил Гарри по голове, скорее, не из любви к прекрасному, а чтобы доказать, что она не болит.

И Гарри успокоился, в тот же миг почувствовал голову целой, не разбитой на нестерпимо болящие кусочки, но спокойной, заполненной картиной несколько успокоившегося моря и превосходнейшего… рассвета над ним.

Встающая звезда мира окрашивала высокие безоблачные небеса в оттенки розового, а вот уже и прорезался первый золотой луч, и окрасилось всё в диковинные, багряные цвета, не такие, каким было выцветшее под дождями и летним зноем одеяние Тох`ыма, но более свежие, пряные, насыщенные. Теперь Гарри знал, что в новенькой, роскошной мантии Тёмный Лорд вышел на сражение с ним, грёбанным Избранным, затащившим и его во временную воронку до кучи. Гарри по привычке брал всю вину на себя, а не делился ей даже со смертельным врагом.

Но сейчас, наблюдая пенный рассвет, забыл он о Томе Марволо Реддле, как и обо всём на свете, кроме второго лебедя. Своего единственного возлюбленного, Северуса.

Граф Снейп постарался на славу, воссоздавая по памяти июльский рассвет над морем. Несколько раз он с Ремом аппарировал на побережье Ирландского моря, и они встречали восход счастливыми, ещё полу-пьяными возгласами. Оттуда и яркая память о морских рассветах у Северуса Снейпа.

… Северус, «запустив» картинку в голове Гарри его Гарри, вновь вошёл в него и двигался приятными обоюдно толчками. Гарри не засыпал под Северусом, но отчётливо и очень даже живенько реагировал на каждое его движение. И так это здорово показалось воодушевившемуся Северусу!

Гарри и стонал, и вскрикивал, в общем, всячески показывал Северусу прямую заинтересованность. А уж Северус орудовал в любовнике, нет, снова возлюбленном, напряжённым членом, доводя до истинного экстаза и полёта в Эмпиреи, как красочно рассказывал после Квотриус.