Ведь его хозяин — сам Всеблагий! Один из самых могущественных богов! Творец миров, создатель вселенных!
— Это мой последний мир, — прошептал Всеблагий.
Его голос растворялся в воздухе. Он вскинул руки и закрыл глаза. Перед ними замелькали видения.
Распадающийся разум выхватил из темноты образ Аэссы, ее улыбку. Она сидела на скале, погрузив ноги в море. Перламутровый гребень расчесывал волосы. Другую руку богиня протягивала к нему, звала к себе… и Всеблагий подался вперед. Он погрузился в объятия океана — и боль отступила.
Другой частью сознания он увидел, как рука с грохотом падает на землю. Как громадное тело разваливается на части, как пылает земля от кипящей божественной крови. Как растекается повсюду отравленный калакутой ихор — но с гибелью бога погибель стремительно теряла силу, пряталась в порожденных ядом Ралеос язвах.
Мысли разбегались бесплотными тенями. Часть разума как будто отделилась, оставила свой слепок в мозге, что уже обрел самость, уже трансформировался во что-то живое. Другая растворилась во всей этой колоссальной Чаше и безучастно глядела на происходящее.
Угасающим сознанием Всеблагий смотрел, как оживают его органы и конечности. Как вздувается чудовищный вулкан Желудка, как расползается во все стороны Сердце. Как поднимаются исполинскими колоссами Кости, как взлетают тучей мошкары Волосы, как расстилается безграничным покрывалом Кожа. Как раздуваются от его Дыхания Легкие и обретает сознание Тень, как чистая божественная сила становится ядовитым черным дымом.
Во все стороны ринулись несколько колоссальных драконов — Толстые Кишки, Тонкие Кишки, Прямая Кишка, Пищевод. Пищевод прожил недолго — стеная и крича, он испустил дух, отравленный хтоническим ядом.
Рассыпавшиеся Зубы поднимались прекрасными рогатыми существами. Одни — крепкими и стройными, другие — коренастыми и сутулыми. Некоторые кричали от боли — то были Зубы отравленные, кариозные. В самом центре корчился неуклюжий толстый Язык.
Ожили и одушевились не все части Всеблагого. Плазма крови просто ушла в землю и напитала ее собой, стала живительным подземным морем. То же случилось с другими телесными жидкостями, не ставшими частью новых существ. Жир не сумел обрести конкретной формы и обратился густым питательным веществом. Сосуды обернулись могучей растительностью, ушли в недра вслед за водой, а среди них остались крохотные создания с остроконечными макушками — бывшие кровяные клетки.
Это было что-то дикое. Фантасмагорическое. Новые формы жизни — агрессивные и растерянные, безумные и напуганные. Они рождались сразу взрослыми, как хтонические чудовища, и бог уже не мог направить свое творение, как-то наставить его. В центре Чаши кипел этот ужас, клокотали новорожденные страшилища — и среди них метался кричащий Ксаурр.
Когда он понял, что его бог окончательно погиб, что теперь он остается один, то поднял голову к бесконечной Тьме и исступленно заплакал.
Его крики, его неизбывное горе привлекли внимание Кишок. В них не осталось ничего от прежнего Всеблагого, в этих кошмарных драконах. Они родились даже не разумными — просто кровожадными голодными монстрами.
Но друг друга они пока не трогали. Органы только что разделились, они все еще чувствовали себя частями единого целого.
Однако тут они видели что-то стороннее. Что-то съедобное и кричащее. Ксаурр отшатнулся, рванулся прочь от исполинской Кишки — но сзади были уже другие. Повсюду волновалась эта безумная Плоть, везде вставали порожденные мертвым богом чудовища — и они уже не воспринимали Ксаурра как свою вахану.
Вот метнулось длинное туловище. Разверзся клыкастый зев, а рядом другой, третий…
Вспышка! Сверху рухнула настоящая лавина огня, и Кишки отпрянули. Ксаурра окружило кольцом пламени, и из него донесся гневный рокот.
Хранитель Центрального Огня дал обещание — и он его держал.
Так началась история нового мира. Так в круговерти миров возник Паргорон. Он начался с ужаса и безумия, он начался с крови и боли, он родился в агонии умирающего бога. Следующие десять тысяч лет в Паргороне не было никакого порядка, не было законов и власти — были только распавшиеся части Всеблагого, что бесконечно воевали и истребляли друг друга.
И все это время божественное начало их бога-породителя пребывало где-то там, в бесконечной Тьме. Оно ведь не может просто исчезнуть, это начало. Всеблагий перестал жить — но он не умер. Не весь, не целиком. У богов это очень сложный процесс, и заканчивается очень по-разному.