Кусаку тут же прикончили. Но не Кетиш — он смотрел только на проем меж щитов и что есть мочи стискивал древко.

В свое первое стояние он не сплошал. Убил четырех скаутов — больше всех в хоругви, хоть и новичок. Но тогда были только скауты, да немного шумелок с кусаками, да еще громадье, но оно глупое и медленное, хотя и с толстой шкурой.

В этот раз… в этот раз все совсем не так! Вместо горстки скаутов, уцелевших после залпов громовых котлов и огненных рун — бессчетное стадо!

Кетиш молча пырял и колол, снова и снова отводил и втыкал пику. Вонзал ее в жесткие шкуры, в слюнявые пасти, в черные дыры, что у исчадий вместо глаз… туда бить лучше всего, там они уязвимы!

Фонарщики вперед не лезли. У них тоже была тактика. Они бросили вперед обезумевших скаутов и гнали на щиты кабанищ. Огромные визжащие исчадия обещали проломить стену щитов, разорвать хрупкий заслон… и фонарщики возьмут их голыми руками.

— Коли-и-и-и!..

Чей это крик? Кетиш не разобрал. Кажется, командора. Зачем он кричит колоть — разве кто-то не колет? Кетиш колол. У него болели руки, перчатки почти проела едкая кровь, но он вновь и вновь разрывал пикой вонючую плоть. Он видел перед собой только два щита — и проем между ними.

Сердце колотилось как бешеное.

Треснули укрепы правого щита! Сосед Кетиша навалился на него, врылся в землю всем весом… но его просто раздавило! Рядом упал мертвый скаут — один из убитых прежде… сколько Кетиш их уже прикончил?.. Семь?.. Восемь?.. Пресветлый, сжалься, их еще сто раз по столько, а половины хоругви уже нет!..

Второй щит рухнул! Стена превратилась в решето, лавину скаутов сдерживает только вал их собственных трупов! Далеко слева в него ворвалось кабанище — мясная туша разметала мертвых и живых, подняла на клыки двух рыцарей… и снова вспыхнули шары фонарщиков!

— …не смотреть!.. — откуда-то едва слышно. — …не!.. смотреть!..

Кетиш и не смотрел. Кетиш колол. Пика едва держалась в стертых до крови ладонях. Но он колол ожесточенно и надеялся услышать перед смертью вой трубы, знаменующей подход резерва.

А потом он увидел, как трещина снова вспухает, как изрыгает еще… что-то. Нечто. Кетиш наизусть знал «Книгу изнанки», мог посреди ночи перечислить пятьдесят девять простых исчадий и двадцать три светящихся… но это он не опознал.

Оно было раза в полтора больше человека, с матово-черной шкурой. Ног две, руки тоже две — и обе оканчиваются страшными шипами. Головы же нет вовсе — одно только туловище, даже без глаз.

Оно не светилось. Оно хотя бы не светилось. Все самые опасные исчадия светятся.

И тут оно засветилось.

Кетиш не успел ничего понять — безголовый просто расплылся… и удлинился. Превратился в длиннющую цепочку призрачных себя. Был только что у самой трещины, в пяти минутах быстрого бега от стены щитов… и вот уже здесь, прямо здесь… с другой стороны! За стеной! Прямо рядом с Кетишем!

Сердце замерло. Кетиш смотрел на гладкое, мерцающее лиловым исчадие. То, кажется, тоже смотрело на Кетиша, хотя и без глаз.

За одну секунду Кетиш в подробностях рассмотрел исчадие, и многое передумал. Особенно его влекла правая рука — что с зазубренным шипом. На нем все еще пузырилась кровь… исчадие уже успело кого-то убить… но оно ведь только что нагрянуло?..

Одну секунду оно просто стояло вот так и смотрело на Кетиша. А потом… снова расплылось и удлинилось. Ушло обратно — но не к самой трещине. Достигло только одного фонарщика… и появилось прямо на его месте!