— Как же так? — сокрушался Костя.

До этого он старался не думать о собственном будущем, теперь же он словно видел себя в конце жизни. Ничего не осталось от сверхспособностей, лишь изношенная человеческая оболочка. Самая обыкновенная.

— Приведите арестованного! — приказал Шаман.

— Ась? — не понял Демьян.

— Лысого фермера приведи! — рявкнул Шаман.

Он и нормальную дисциплину не смог наладить, сокрушался Межеедов, не понимая, что и дисциплина была и выучка молодых бойцов, только минула чертова уйма времени, и идеальный боец устал.

Впрочем, вскоре Косте стало не до переживаний и пришлось вспомнить боевые навыки.

Едва привели фермера, как Шаман забился словно в эпилептическом припадке:

— Захарушка! — с отчаянием прокаркал он, хотя имени ему никто не называл.

Вершинин оторопело смотрел на ворочающуюся в пыли кучу — малу. Едва Захар узрел Шамана, то волком выбросился на него. Скорость перемещения оказалась такой, что успел среагировать только Межеедов, и исключительно из — за чипов, ускоряющих обычную человеческую реакцию.

Именно в этот момент Вершинин вдруг понял, кого же они на самом деле привели.

Межеедов и Захар дрались не на жизнь, а на смерть. Удары и захваты следовали один за другим и с такой скоростью, что не воспринимались взглядом. Неизвестно чем бы все это закончилось, если бы не вмешался Бекк. И чипов у него в башке не было, и нога плохо гнулась, но он вырубил Захара простым и чрезвычайно эффективным приемом, называемым «удар сырым поленом по лысой башке».

— Нет тут ни черта! — сказал Оскар Эллингтон по — русски и зашелся в кашле.

— Тут он, не успел далеко убежать! — возразил Эдвин.

Старики находились в здании костела, который после разграбления напоминал просторный производственный ангар.

Оскар, седой как лунь, уселся на выщербленный гранитный валун, который до войны был крестом. Устроил рядом автомат.

— Не сиди на холодном, чтобы потом на жопу не жаловаться! — предупредил Кулебакин.

— Жопа у меня не от этого! — возразил Оскар. — Запоры замучили.

— Животрепещущих подробностей не надо! — предупредил Эдвин.

— Сам же спросил! — обиделся Оскар.