Грин начал тихо плакать. Китон подошел и сел рядом.

– Все эти люди продолжают жить своей жизнью, в то время как наши пошли под откос… им нет никакого дела до имен жертв! – страстно выкрикнул Китон, и по его щекам тоже покатились слезы. – Ни один из них не страдал так, как мы… Ни один.

Китон на секунду умолк, пытаясь расшифровать выражение лица Грина.

– Да, Алексей, я знаю, что не представляю собой ничего особенного. Я многого добился, но, когда я говорю, меня никто не слушает. Не слушает по-настоящему. И никакие приготовления, никакие манипуляции на всем белом свете не заставят окружающих делать то, чего хочу я. А я хочу, чтобы они всецело служили мне… мне и нашему делу.

– Куклы? – спросил Грин и поднял глаза, вспомнив их предыдущий разговор о том, насколько глупо считать неодушевленный предмет ответственным за свои действия.

– Да, Куклы, – одобрительно кивнул Китон. – Мне нужен человек, способный их вдохновить, приглядеть за ними и повести за собой… Мне нужны вы.

– Что вы такое говорите? – спросил Грин.

Китон положил ему на плечо руку:

– Я говорю, а что, если можно все исправить? Что если можно заставить эти эгоистичные массы понять, что с нами случилось, чтобы каждый вонючий житель этой планеты помнил наизусть имена членов моей семьи, знал в лицо вашу красавицу Эбби и понимал, что она для вас значила?

Повисла долгая пауза – Грин переваривал услышанное.

Потом медленно накрыл руку Китона своей ладонью, посмотрел в глаза и произнес:

– Я отвечу: говорите дальше.