Ответить никто не взялся.
Небольшой бугор, поросший кривыми соснами с порыжевшей хвоей и утыканный колючими низкорослыми кустами, внезапно пришел в движение. Сосны заходили ходуном, затрясли ветвями, на земле захрустел многолетний слой прелых шишек, словно через бурелом пробирался огромный неповоротливый зверь. Компания путешественников сгрудилась у самой кромки воды, настороженно всматриваясь в заросли. Минуту спустя сосновые лапы разошлись, и показалась сопящая туша, выползшая из-под них на четвереньках. Совершенно очумевший, будто его прокрутили в центрифуге стиральной машины на максимальной скорости, с безумными глазами и запутавшейся во всклокоченной бороде травой, расхристанный, словно юродивый на паперти, Никодим в изнеможении привалился к коряге. Болотная тина зелеными соплями стекала по его некогда роскошному, расшитому восточному халату, который он с полным на то основанием считал удобнейшим облачением для солидного мужчины с чувством собственного достоинства.
«Вот те раз! А ты как тут оказался?»
«Да, как и Вы, знамо, через круговерть. Вот страху то натерпелся,» – ответил начисто растерявший купеческую спесь Никодим Савватеевич. – «Удержать хотел от смертоубийства. Ведь пропали бы ни за что, на про что. Не успел маленько. И как только жив остался?»
«Батюшки,» – отпрянул он, заметив, наконец, оторванную ногу, и размашисто перекрестился, встревоженно переводя взгляд с одного на другого. – «Это кто ж? А, понятно. Куда ж нас занесло, а, православные? Местечко то гиблое. Того и гляди лихорадку болотную подхватим.»
«Раньше надо было о здоровье думать,» – усмехнулся Никимчук. – «Это родина Маала. Ну, мы так полагаем, по крайней мере.»
Взгляды путешественников устремились к лежащему на земле Маалу. Вид у юноши был пренесчастный, словно у кота, талантливо изображающего голодный обморок. Эдуард уже привычно приступил к расспросам: «Маал, это твой мир? Ты уверен? Ты не говорил про болото.»
Приподнявшись на локте, тот укоризненно и жалостливо посмотрел на Эдуарда, словно все тот же кот, уже полчаса изображающий голодный обморок, а на бедственное положение которого все еще не обратили внимания злые хозяева. Протянув тонкую, дрожащую руку, он произнес только одно слово: «Дом.»
Люди послушно, будто собаки по команде, повернули головы в указанном направлении. Там, на горизонте, колеблясь в зыбком болотном мареве и слегка покачиваясь из стороны в сторону, высился гигантский рожок мороженого.
Болото.
«Дом? Это твой дом?» – посыпались вопросы со всех сторон.
«Да это просто гора какая – то.»
«Пирамида перевернутая.»
«Небоскреб.»
«Ну и громадина!»
Маалу было не до дискуссий. Остатки защитного геля, которым он обработал кожу перед тем, как их затянуло в воронку, кажется, не пережили купания в болоте. И теперь ничто не мешало ядовитой, пропитанной болотными испарениями атмосфере щекотать его нежные ноздри, пощипывать голую кожу на макушке, покалывать тонкими иголочками кисти рук. Маал был в ужасе. Он берег каждую каплю бесценного геля, украдкой от спутников втирая его в кожу. Не делиться же было с этими примитивными людьми, да и не хватило бы его на всех. Теперь все пропало. Ему не добраться живым до Дома. Болото сожжет его до костей. Дискуссия, между тем, только разгоралась.
«Как далеко эта штука?»
«Километров десять, может быть.»
«Десять километров по болоту – не шутка.»
«Что нам десять километров? Мы все равно уже грязные, как кикиморы болотные,» – мрачно пошутил Андрей.