Вовчик удовлетворенно хмыкнул.
«А делили то чего?»
«Нефть, вестимо. Все войны из-за неё родимой.»
«Это то, чего здесь отчаянно не хватает. Хоть какой-то движухи. Пусть даже войны. А то дуреешь от скуки,» – вслух размышлял Андрей. – «Ерунду говорю, конечно. Только войны нам и не хватало.»
«Движухи хочешь? Сходи в горы. Туда,» – махнул в сторону рукой ханурик. – «Там весело бывает: гром гремит, все сверкает, прямо как салют на 9 Мая.»
«Погоди, ты о чем? Какие горы? Какой салют? Где?» – оторопели собравшиеся в кружок мужики.
«Говорю же, в горах. Там,» – вновь махнул грязной лапой с обгрызенными ногтями ханурик. – «Не каждый день, но иногда бывает.»
«Ты сам видел?»
«Видел,» – покладисто кивнул Вовчик. – «Шлялся там вслед за китайцами. Искал чем поживиться. Но после них ничего не остается. Загребают все, подчистую.»
«Стой,» – прервал его пространный монолог Андрей. – «Давай по делу. Что за гром и молнии? Где точно? Показать можешь?»
«Могу, конечно. Чего же не показать?»
«Ай да китаец, ай да сукин сын! Самого интересного он нам и не сказал,» – резюмировал Эдуард.
Гром и молнии.
Место найти было несложно. Высоченный холм, вершина которого терялась в неподвижно висящих облаках, была голой и какой-то бугристой. Обломки сизой травы, сухие и шуршащие, будто прошлогодний камыш, толстым слоем устилали подножие холма и склоны соседних. В остальном все было, как обычно: неподвижно и безмятежно, словно в стоячем болоте.
«Я вплотную то не подходил. Тут чего творилось – страсть: сверкало, крутило, грохотало, черная пыль столбом поднималась в небо, завиваясь волчком. И чего там особенного, на макушке этого холма?» – задумчиво задрал голову Вовчик. – «Но совсем недолго, минут пять, наверное. Потом небольшой перерыв и снова. Барахла навыкидывало целую кучу. Издалека было не разглядеть чего именно, но на вид вроде как обломки. Китайцы пособирали все до кусочка и уволокли. Может они что знают, чего мы не знаем?»
«А, может быть, они это и устроили?» – предположил Андрей.
«Не думаю,» – на редкость рассудительно ответил Вовчик. – «Оборудования никакого у них с собой не было, налегке пришли. И ждали долго, дня три, ничего не делая. Нет, сотворить это они не могли, а вот знать, что тут будет, скорее всего, знали. Откуда?»
«Да первый раз, небось, случайно наткнулись. А потом стали наблюдать,» – ответил Эдуард.
Перемены, произошедшие с алкашом за две недели пути сюда, были поразительны. Хмурый, сердитый, помятый, словно раздавленный собратьями помидор на самом дне ящика, еле переставляющий ноги и плетущийся в самом конце группы Вовчик упал, будто подкошенный через несколько часов дороги и долго не мог отдышаться. Придя в себя, он первым делом выудил из глубокого кармана свою единственную ценность – пол-литровую фляжку с самогоном и, дрожащими руками отвинтив крышку, только собирался глотнуть, как Никимчук ловким движением выбил фляжку и него из рук. Открыв рот в немом крике, Вовчик с ужасом наблюдал, как замызганная фляжка описала полукруг, выплескивая живительную влагу и упала на землю в нескольких шагах. Пыль моментально поглотила вытекшие остатки самогона, как наполнитель в кошачьем лотке, и окаменела. Окаменел и Вовчик.
«Я же теперь помру,» – ошеломленно прошептал он сухими губами.