Я нервно мну руки:

– Что, если возникнет проблема?

– Подзовете охрану.

– Подзову?

– У вас ограниченное посещение. Будете общаться по телефону через стекло. Его приведут после вас.

Я выдыхаю, расслабляю плечи, радуюсь, что Мэтти не будет наблюдать, как я вхожу, что смогу подготовиться и встретить его с правильным лицом.

– Ясно, – говорю. – Хорошо.

Он смеется, и в его смехе есть что-то недоброе.

– Первый раз в тюрьме, надо думать?

Выдавливаю улыбку:

– Так очевидно?

– Мне – да. Первый визит – и сразу к Мелгрену… Вы – писательница или вроде того?

Удивляюсь, что он ничего не знает, и тут же чувствую облегчение. Значит, меня не разглядывают под микроскопом. Мэтти играл такую важную роль в моей жизни; странно, что не всем известно, кем мы приходимся друг другу. Приходились…

– Пару месяцев назад к нему заглядывал один холеный тип в лакированных ботинках. Понимаете, о чем я. Сказал, что пишет биографию Мелгрена. Я ему объясняю, что таких, как Мэтти Мелгрен, не надо рекламировать, а он и слушать не хочет. Говорит, что люди никак не наедятся историями про Тень. Все хотят знать, почему он убивал. Никак в толк не возьмут, как человек, у которого было нормальное детство, мог до такого дойти. Я считаю, что некоторые рождаются негодяями, а он думает, что монстров создает общество. «Младенец всегда чист», – говорит. Я его видел, когда он уходил. Сжался весь, усох… Больше, судя по всему, не возвращался.

Я не знаю, что ответить.

– Сигареты есть? – спрашивает пристав, видя, что из меня плохой слушатель.

Отрицательно качаю головой.

– Еда? Напитки?

– Нет.

– Кошелек нужно оставить.