Оппиниус согласился. Фома, как и всегда, оказался на высоте, весьма продуманный тип, грамотный и преданный. Такие всегда необходимы и незаменимы. Так он и сделает, а теперь нужно идти на поиски этого благородного идальго.

Мне уже откровенно надоело мыкаться по тавернам этого никчёмного городка. Надоел он мне вообще. Податься было некуда, не в море же идти, а впрочем, почему бы и нет? Обойдя порт стороной, я забрёл в поля и холмы и, как истинный пират, закопал свою «прелесть», то есть бочонок с сокровищами, под корнями старой оливы.

Теперь понятно, откуда пошли все эти рассказы! Честному пирату нелегко спокойно сбыть свою добычу, приходится прятаться, притворяться хорошим. Да и подельники все такие, что оторви да брось.

Я сорвал парочку ещё зелёных олив, пожевал их, скривился, выплюнул и наложил на бочонок десяток взрывающихся и прочих «подарочных» заклинаний всякому умнику, который пожелает подобраться к моим богатствам. Пусть ему всю мошонку разворотит и руки оторвёт, жадные…

И я, с чувством выполненного перед сокровищами долга, развернулся и решил направиться в сторону рыбацкого поселения. Деревушка находилась совсем неподалёку. Помахивая в такт шагам топором, я бодро зашагал в её сторону. Все остальные вещи, вроде пистолей и другого железа, были при мне, оттягивая пояс ощутимым весом.

Судя по обстановке, пора уже заняться многоствольной импровизацией данного огнестрельного инструмента. Но нужна мастерская и лаборатория, да и техники всякие. Не я же это буду делать? Я только могу придумать, рассказать, ещё по мелочи что-нибудь и всё. Всё остальное должны реализовать мастера-оружейники…

Пока я дошёл до деревни, весь вспотел, как скотина, соответственно, в ней я показался уже злой и раздраженный.

– Есть что пожрать? – заорал я на первую попавшуюся мне женщину. Та присела от страха. Она стояла и дрожала, глядя расширившимися от страха зрачками на мой лабрис, который я крутил в руках, временами спиливая лезвием ноготь на большом пальце.

– А вы заплатите?

Порывшись в кошеле, где у меня помещалась медная мелочь, я выудил оттуда горсть разных мараведи, зибельгрошей, су и прочих фельсов, и бросил их женщине.

При виде денег она отмерла и ловко стала их собирать, буквально подхватывая в воздухе. Вот оно мастерство!

– Что сеньору угодно? – поклонившись, спросила она у меня по-итальянски.

– Я испанец, – сразу же предупредил я её.

– Да-да, – и она на ломаном испанском повторила тот же самый вопрос, который я и так понял с первого раза.

– Еда и ночлег на трое суток. Еда должна быть хорошей и вкусной, а хижина – пустой и чистой. Плачу реалами, убивать никого не буду, за рассказ о городе и его альканде заплачу отдельно. Всё понятно?

Женщина кивнула.

– Ну, тогда беги, я пока подожду. И вина найдите, которое получше, только не вашей местной кислятины.

Сам же я неторопливо направился к берегу моря, чтобы проинспектировать плавсредства. Что же? Оказывается, всё не просто плохо, а очень плохо. Эти дырявые корыта и паруса, похожие на истёртое годами полотенце, явно ничем не смогут мне помочь.

Придётся, как и прежде, заниматься благотворительностью. А шо делать? Надо же и людям помочь, и себе! По-другому никак… Вернувшись в деревню, я обнаружил чисто выметенною хижину и накрытый деревянный стол. Ужин был неприхотлив. На первое – жареная рыба, на второе – жареная рыба, на третье – жареное пиво, то есть напиток, больше похожий на пиво, чем на вино.

Но, чем богаты, тем и рады. Отсыпав хозяевам талеров, я послал их на… То есть в город, закупиться всем необходимым для моего питания. А чтобы меня так нагло не обманывали, великодушно разрешил оставить сдачу себе.