Из-за этого скандального развода мне пришлось отложить все планы на будущее, и теперь я спешил их реализовать и попробовать свои силы в Голливуде. Я собирался немедленно уехать туда на машине, но мама настаивала, чтобы я не путешествовал в одиночку. Кто знает, какие опасности — ковбои, индейцы, гремучие змеи — могут поджидать меня на Диком Западе? Она хотела, чтобы отец меня сопровождал.

Он был против. Его жажда приключений давно угасла, и идея пересечь континент в подержанном «форде» ему совершенно не нравилась. Но мама была непреклонна, и переубедить ее мы не смогли. Мы попрощались по-русски: присели на дорожку и молча подержались за руки, мысленно желая нам с отцом счастливого пути.

Моей целью было добраться до Калифорнии как можно скорее. Я хотел застать там Игоря, который проводил медовый месяц в Калифорнии (в апреле 1940-го он женился на Бутси Макдоннел, и путешествие стало свадебным подарком от Сисси Паттерсон). Игорь знал многих людей, которые могли оказаться мне полезны — после Нью-Йорка я понимал, что мне нужна будет любая поддержка.

Машина сломалась почти сразу, уже в Вирджинии, и мы три часа ждали, пока ее починят. Большую часть ночи я провел за рулем, чтобы не выбиться из графика. Потом в Теннесси поломка была уже посерьезней: два с половиной дня ушли на ремонт. В третий раз это случилось где-то в Скалистых горах. От отца помощи было мало, его не интересовало ничего — ни страна, ни люди, ни природа. Помню, как-то мы остановились перекусить в маленьком мексиканском ресторанчике в Аризоне.

«Я закажу рыбу», — сказал он.

«Может быть, не стоит? — спросил его я. — Мы в мексиканском ресторане, посреди пустыни. Здесь не может быть свежей рыбы. Почему бы тебе не взять чили?»

Он настоял на своем… и, конечно, отравился, провалявшись на заднем сиденье остаток пути с мокрым носовым платком на лице, издавая жалобные стоны. Вот так я прибыл в царство грез: на старом драндулете со стонущим отцом на заднем сиденье.

Но главное, что мы оказались в Голливуде, сказочной обители небожителей! Лос-Анджелес тогда все еще был небольшим городком, с чистым воздухом, пахнущим ароматами гардений и апельсиновых деревьев. Погода была прекрасной, дороги — свободными, цветы — роскошными и благоуханными, девушки — неправдоподобно красивыми. Легкой походкой, как манекенщицы на подиуме, они прогуливались вдоль Сансет-бульвара, с заученной непринужденностью демонстрировали свои достоинства и отчаянно надеялись, что какой-нибудь проезжающий мимо продюсер обратит на них внимание. У всех на слуху тогда была малодостоверная история, как Лану Тернер[74] «заметили» за стойкой закусочной в аптеке Швабса, вот Голливуд и наводнили юные красавицы, стреляющие глазами, надувающие губки, с важным видом чистящие перышки, как стая случайно залетевших в город фламинго. Они съезжались со всей страны, со всего мира. Я ожидал, что в Голливуде будет много красивых девушек, но чтобы столько! Их число раза в три превышало количество мужчин, от их прелестей кружилась голова.

Игорь и Бутси жили в апартаментах гостиницы под названием «Сады аллаха» на Фаунтен-драйв. Она была построена в испанском колониальном стиле, который мне очень понравился, и при ней был бассейн. Их медовый месяц подходил к концу. Вскоре они должны были возвращаться в Вашингтон, но гостиничные апартаменты были сняты еще на две недели, так что нам с отцом было где остановиться на первое время.

В первый же день мы пошли на вечеринку в «Чирос»[75] — эквивалент «Эль Морокко» на Западном побережье (и единственный приличный ночной клуб — Голливуд был еще очень мал, и люди там много работали, так что больше им и не требовалось). Вечеринку организовал Рекс Сен-Сир, очень богатый человек, часто устраивавший приемы — мужская ипостась Эльзы Максвелл [76]. Игорь представил нас друг другу: «Мой брат переехал в Калифорнию. Надеюсь, вы будете включать его в список приглашенных».

Сен-Сир кивнул и пригласил меня присоединиться к другим гостям. На этой вечеринке я познакомился с несколькими людьми, благодаря которым начал ориентироваться в голливудской жизни. Среди них была актриса Венди Берри, очень привлекательная девушка (я не знал, что она была подружкой гангстера Багси Сигела, а то был бы осмотрительнее). Кроме того, я познакомился с Хэлом Роучем, владельцем небольшой киностудии, и его дочерью Мегги. На вечеринке также был Джон Метаксас, очаровательный грек, с которым мы как-то встречались в Нью-Йорке. Он сам выбрал роль моего советчика. «Не тратьте время на всех хорошеньких девушек, — сказал он мне. — Их здесь сколько угодно. Сосредоточьтесь на хорошеньких девушках со связями — таких как дочь Хэла Роуча, — потому что они могут вам помочь».

Метаксас был женат на красивой и богатой женщине, которая через несколько дней пригласила меня к ним домой на обед вместе с Мегги Роуч. После обеда Джон и его жена притворились, что устали, а мы с Мегги отправились танцевать в «Чирос».

Казалось — вот она, удача — мое первое голливудское свидание. Но со временем я понял, что свидания в Голливуде представляли собой весьма своеобразный и условный ритуал, участники которого в основном работали на публику. Продолжение вечера оказалось скучным. Мегги приветственно махала рукой своим знакомым, после чего они подходили к нам, и она приглашала всех на вечеринку, которую собиралась устроить. Всех и каждого, кроме меня. До меня тоже дойдет очередь, был уверен я, но приглашения так и не дождался. Я был потрясен ее невежливостью и не понимал, как же мне себя вести дальше, если окажется, что все здесь так дурно воспитаны.

Встреча с ее отцом на студии Roach прошла чуть лучше. Меня проводили в его огромный кабинет, и поначалу он был очень любезен, говорил о «Чиросе», о Сен-Сире и тому подобном, но я быстро перешел к делу. «Мистер Роуч, я дизайнер, — сказал я ему и поведал о своей предыдущей работе. — Мне бы очень хотелось показать вам свои эскизы».

Его манера поведения сразу же изменилась. В его глазах я мог прочесть: А, вот еще один, которому нужна работа. Он сказал: «Вообще-то мы редко сотрудничаем с дизайнерами, потому что снимаем в основном вестерны и всякое такое. Но, возможно, нам потребуется создать гардероб для Кэрол Лэндис, с которой мы только что подписали контракт. Я с вами свяжусь». И обратился к своему секретарю: «Напомните мне позвонить мистеру Кассини».

Я умудрился дожить да двадцати восьми лет и ни разу еще не слышать фразы: «Не звоните нам, мы сами вам позвоним». Я действительно ждал его звонка и провел в этом ожидании следующие несколько недель. Сначала я вообще боялся выйти из комнаты и тосковал о солнце и бассейне. Отец обычно проводил целый день в четырех стенах — он ненавидел солнце, — но я не мог на него положиться. Говорить по телефону на английском (языке, который он долгие годы игнорировал) и записать номер звонившего — это было для него слишком большим усилием. Но сидеть взаперти я больше не мог, поэтому каждый раз, когда раздавался телефонный звонок, отец кричал мне в окно Олег! — и я мчался, чтобы снять трубку. Он всегда ждал меня, брезгливо держа аппарат на вытянутых руках, как будто это был мелкий зверек, зараженный бешенством. Обычно оказывалось, что звонил Игорь или Бутси или кто-то просто ошибался номером. Нужного мне звонка я так и не дождался.

У меня снова началась депрессия. Неужели и здесь меня ждет разочарование? Выяснилось, что дизайнеры в Голливуде не слишком востребованы. Тогда было только четыре крупных студии: Paramount, Twentieth Century-Fox, MGM и Warner Bros. Бюджеты остальных — Columbia, РКО, Roach и тому подобных — были слишком малы, чтобы там всерьез задумывались о гардеробе актеров. В фильмах категории «Б» дело до него доходило в последнюю очередь. Костюмы для ковбойских и пиратских фильмов брали из главной гардеробной, специально шили их только для избранных картин с участием больших звезд. Получить постоянную работу в этой сфере казалось невозможным.

Когда истекли две недели, нам с отцом пришлось покинуть «Сад аллаха», и мы сняли убогую квартирку неподалеку от студии Twentieth Century-Fox. Я уже начал думать, не был ли Голливуд, этот земной рай, населенный прекрасными женщинами, всего лишь миражом, который бог создал, чтобы наказать меня за мою глупость в истории с Мерри Фарни. Он заманчиво мерцал вдали, но приблизиться к нему не удавалось.

И вот однажды Венди Берри пригласила меня сыграть с ней в паре в теннисном клубе Вест-Сайд на Шевиот-Хиллз, членом которого она состояла. Его посещало много людей из мира кино — приятное местечко с холмистым нетронутым ландшафтом вокруг (теперь там все застроено небоскребами). В тот день я увидел на корте Эролла Флинна и Гилберта Роланда, а также других актеров, режиссеров и агентов. Позже я узнал, что по-настоящему престижным в Голливуде считалось приглашение сыграть в воскресенье в теннис на личном корте Джека Уорнера[77] или на другом личном корте. В клубе же, особенно в будние дни, собирались те, кто временно был без работы, или начинающие агенты — такие как Рэй Старк, энергичный коренастый блондин с замечательным чувством юмора. Ему дали прозвище Кролик, потому что он постоянно носился туда-сюда. Мы с ним быстро подружились, и потом, когда пришло время, я предложил ему быть моим агентом. Впоследствии же он стал одним из самых влиятельных голливудских продюсеров.