А пока меня называют счастливой матерью, говорят, что я богата. Улыбаются, искренне радуясь за нашу семью. Да, я богата – ведь у меня целых двое детишек! Сын и дочка, Иван да Марья. Оба здоровенькие, пухленькие; Машенька на отца похожа, а Ванюша – на меня. Говорят, это хорошая примета – быть моим детям счастливыми. Конечно, так и будет, разве может быть иначе? Поколение тех, кто родился во время войны и родится в ближайшие годы, непременно увидит светлые вершины коммунизма, который оно само и построит. Смотрю на своих малышей – и так и вижу, как они растут, в неге и ласке, любви и заботе. Кончится война, вернется мой герой – и заживем мы справно, в мире да согласии, будем воспитывать наших детишек, учить их добру и справедливости. Разобьют скоро врагов, покусившихся на нашу землю, прогонят их – и не посмеют они больше никогда сунуться к нам, потому что не будет больше в мире другой такой страны, равной нашей по силе и мощи. Да, я верю, что те, кто пришел нам на помощь из двадцать первого века, смогут помочь Советскому Союзу выбрать самый светлый путь к счастливому будущему.
Вот пройдет лет шесть… Мне представляется, как идем мы вчетвером по улицам послевоенного, отстроенного заново города – а кругом улыбки, радостные лица, музыка… Мы идем в зоопарк. Наши детки – нарядные, веселые, оба в матросках, только на Ванечке штанишки, а на Машеньке – юбочка. Мы смотрим на животных, смеемся, едим мороженое, встречаем множество знакомых – и все они улыбчивы и приветливы.
Вот мое воображение рисует следующую картину, как наши дети станут школьниками. Несомненно, они будут отличниками. Ванюша станет заниматься футболом, чтобы стать чемпионом и в составе нашей сборной прославить свою страну на весь мир… А Машенька, наверное, займется гимнастикой… А может, она будет писать стихи… А может, и то, и другое. И мы будем гордиться нашими детьми, а также нашей великой страной, в которой все мечты становятся реальностью…
Если честно, то когда все начиналось, я не думала, что у нас все будет серьезно. В тот момент, когда нас только освободили, мне просто хотелось жить… Жить в полную силу, любить… Помню, как первая поцеловала я своего героя – и дух захватило, когда он обнял меня в ответ; жарко стало, сердце забилось, словно птаха, и с радостью поняла я в тот момент, что мой он и только мой, что сам он не захочет меня отпускать… И не отпустил, пошел к замполиту тогда еще бригады, товарищу Брежневу и потребовал, чтобы тот, как представитель советской власти, расписал бы нас по всем правилам, сочетая законным браком. А потом, когда он узнал, что я беременная отправил меня с ранеными в Евпаторию, одновременно оформив мне перевод в расположенный здесь Центральный госпиталь Особого Назначения, которым заведует Игорь Викторович Сергачёв, военврач первого ранга и очень хороший человек.
Здесь, в Евпатории, теплый и мягкий климат. Раненые быстро выздоравливают, словно сам воздух здесь целебен. Приняли меня тут как родную, и даже выделили при госпитале большую и светлую комнату, дали мебель. Словом, обеспечивают всем необходимым, так что даже здесь я чувствую заботу своего героического мужа. Он сейчас на фронте, но я почему-то уверена, что не возьмет его вражеская пуля. Мой муж для меня вообще что-то вроде божества… Да, не у каждой советской женщины муж дважды Герой Советского Союза и кавалер еще множества орденов, а также трижды личный враг Гитлера. Это тоже своего рода награда и признание заслуг, пусть даже и со стороны врага.
Сейчас от моего мужа с фронта регулярно приходят письма. Сидя у колыбели, я тихонько читаю их вслух – и мои детки, кажется, слушают то, что написал их героический папа. Им уже по два месяца, моим малышам. Как же я их люблю! Мое сердце просто тает, когда они, приникая к груди, сладко чмокают, постепенно насыщаясь и засыпая. Они совсем не капризные. Но все же я иногда устаю, и тогда мне на помощь приходит моя подруга Варя – она работает в этом же госпитале медсестрой. Мы как-то сразу подружились с этой немногословной рыжеволосой девушкой, и частенько выручаем друг друга. У нее тоже ребенок, сынишка, только уже годовалый. Ее откомандировали сюда еще до меня с Западного фронта. Варя свято верит, что, когда закончится война, она найдет своего любимого. «Он не может погибнуть, – убежденно говорит она, – моя любовь хранит его, и Бог тоже. Я каждый день за него молюсь…» Ну, это, конечно, как-то странно, что она верит в Бога, но теперь я отношусь к подобным вещам гораздо терпимее, потому что мой любимый тоже в него верит. Он даже мне рассказывал что, когда они попадали оттуда сюда, то он даже слышал Его голос, повелевший ему поступать только по совести. Никто не сможет упрекнуть моего мужа, или его товарищей в том, что они нарушили этот приказ.
Ну вот кто мог подумать, что произойдет чудо – и наши потомки придут сюда, чтобы помочь нам одержать победу над фашистами? Как там у Шекспира – «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…». Так что сейчас я допускаю возможность существования всякого рода чудес. И очень хочу, чтобы Варя нашла своего жениха. Хотя она говорит, что и не жених он вовсе. Они только один день были знакомы. Она успела в него влюбиться, а вот насчет него она не уверена… А я сказала ей, что, когда война закончится, я попрошу своего мужа, чтобы он помог найти этого человека. Он это сможет, я знаю, ведь он же Старший Брат, как называют таких пришельцев-потомков, а они, говорят, почти всемогущи. Пусть эти двое встретятся и поговорят – может, и получится у них семья…
Я скучаю по своему мужу. Но я понимаю, что он выполняет свой долг. Также понимаю и то, что когда-нибудь наша разлука закончится – и это наполняет мое сердце радостным ликованием. Однажды наши окончательно разгромят Гитлера, после чего наступит долгожданный мир. И вот тогда он приедет ко мне, пропыленный и потный после дальней дороги. Он встанет на пороге, поставит на землю чемодан, обнимет меня и наших детей, и останется рядом с нами навсегда… И больше не будет никаких разлук, туда куда он, туда же и я. Как нитка за иголкой, навсегда, навсегда, навсегда.
* * *
20 декабря 1942 года. Ранее утро. Госграница СССР г. Рава-Русская.
Командующий мехкорпусом генерал-лейтенант Бережной Вячеслав Николаевич.
Два месяца назад мы вышли на рубеж государственной границы, завершив разгром того, что осталось от группы армий «Юг». В нашем прошлом бои в канун нового сорок третьего года шли под Сталинградом и на Кавказе, мы же сейчас стоим на государственной границе. Скоро год, как мы, пришельцы из будущего, участвуем в этой священной для нас войне, и можно сказать, что мы неплохо потрудились.
Пройдет еще несколько минут – и загрохочут залпы тяжелой гаубичной артиллерии, пронзительно взвоют многочисленные установки «Катюш» и «Андрюш», после чего мы продолжим нагибать мадам Историю в нужном нам направлении. Советские люди только тогда смогут спать по ночам спокойно, когда западная граница СССР пройдет по побережью Атлантического океана, а Великобритания превратится в ассоциированного члена советского содружества с размещением там наших военных баз. Добрым словом и мехкорпусом ОСНАЗ можно добиться значительно большего, чем просто добрым словом.
Теперь я делаю это не только в силу своих политических убеждений или стратегических соображений, а еще потому, что в нагрудном кармане моего зимнего кителя лежит маленькая черно-белая фотография, на которой – моя супруга Алена вместе с двумя крохами-близнецами, Иваном да Марьей. Сейчас еще не разберешь, кто из них кто. Но они с самого начала моя кровь, и ради того, чтобы они жили под мирным небом, не зная «холодных» или «горячих» войн, я готов порвать в клочья хоть Гитлера с Гиммлером, хоть Трумэна с Макартуром. Никогда и никто не должен угрожать моим детям хоть ядерной, хоть обычной войной. Любую страну, которая попробует сделать это, будет ждать внезапное и полное уничтожение. И товарищ Сталин, уже полностью ознакомившийся с нашей историей, в этом отношении со мной полностью согласен.
Если у Рузвельта не получится закрепить его «Новый курс» и сделать Америку страной с «человеческим лицом», мы должны быть готовы к тому, чтобы принять меры по ее разрушению и уничтожению, ибо перерождение современной вполне человекообразной Америки в знакомую нам по будущему Пиндосию обернется огромными потерями для всего человечества. При этом я не имею в виду физическое уничтожение в ядерной войне. Нет, Федя, это не наш метод. Как говорится: «Пусть лучше будет больше Америк хороших и разных, чем одна большая и плохая». В принципе, если не будет военного и экономического присутствия американцев на европейском континенте и в Азии, а также если мы обойдемся без Бреттон-Вудской финансовой системы и здания ООН на Манхеттене, то и Америка никогда уже не будет той, какой она стала в нашем прошлом…
В настоящий же момент обстановка на советско-германском фронте складывается следующая. На юге, в Греции, за немецкой группой армий «Z» остались только Пелопоннес и Аттический полуостров с Афинами, и то только потому, что для советского командования 4-й Украинский фронт, объединяющий советские, болгарские и новосформированные из партизанских отрядов красные греческие войска – далеко не самый важный фронт войны. Хотя товарищ Сталин еще не делился со мной своими перспективными стратегическими планами, но создается впечатление, что после выпадения из игры англичан планируется серьезно попятить турок с их нынешних позиций. Ведь не зря на последнем совещании товарищ Сталин сказал, что немедленное вторжение в Европу для Советского Союза не есть предмет первой необходимости (или что-то вроде этого).
По крайней мере, Черноморские проливы и Западная Армения точно должны стать советскими. Именно поэтому один из наших лучших полководцев генерал (и будущий маршал) Рокоссовский сиднем сидит на своем 4-м Украинском фронте, в то время как в Белоруссии решается если не судьба, то срок окончания советско-германской войны. Раз сидит, значит, так надо. Гитлеровскую группу армий «Центр» мы запинаем и без него, а вот вопрос послевоенных геополитических реалий в Средиземноморье очень важен, и решать его Константин Константинович будет совместно с командующим Черноморским фронтом адмиралом Ларионовым.
В полосе 3-го Украинского фронта у Ватутина наши и румынские войска, наконец, прорвали оборону венгров в Трансильвании и вплотную подошли к современной нам венгерско-румынской границе (она же граница до 1940 года). Линия фронта на Балканах сейчас проходит от Дубровника на побережье Адриатики, к Белграду, за который идут уличные бои, а оттуда по левому берегу Дуная к венгерскому городу Сегеду, и далее вдоль линии венгерско-румынской границы до Закарпатья, которое пока еще под венграми.
Но на заснеженные карпатские перевалы, занятые венгерскими горными стрелками, в середине зимы никто не лезет, ибо это без надобности. И хоть венгры продолжают отчаянное сопротивление, их рубежи обороны в южных Карпатах прорваны, и фронт вышел на равнину. Единственная заминка в том, что, взяв «свое», румыны больше не рвутся вперед. А чтобы продолжить наступление самостоятельно, советским войскам необходимы резервы, резервы и еще раз резервы. А они сейчас связаны грандиозной операцией в Белоруссии и Прибалтике.
Задача, что стоит перед шестью советскими фронтами, заключается в окружении, а затем полном разгроме и уничтожении групп армий «Север» и «Центр» – точно так же, как летом этого года была разгромлена и уничтожена группа армий «Юг». Эта операция под общим кодовым названием «Багратион-2» должна обрушить северный фас советско-германского фронта и обеспечить завершение освобождение советской территории от немецко-фашистских оккупантов. Все внимание, как говорили в нашем будущем, «прогрессивного человечества» обращено сейчас на район Борисов-Орша, где еще две недели назад войска 1-го и 3-го Белорусских фронтов соединились, ампутировав «аппендикс» со смоленской группировкой противника. С тех пор там, на неподготовленных рубежах, продолжается встречное ожесточенное рубилово, в ходе которого наши войска удерживают внешний фронт окружения. А германо-европейцы пытаются прорвать окружение и деблокировать смоленскую группировку, внутреннее кольцо вокруг которой удерживает 2-й Белорусский фронт.