Что в этом майоре мне показалось необычным, а точнее, непривычным, я понять не могу, но мне кажется, что он принадлежит той же команде пришельцев из будущих времен, что и полковник Гордеев. Да и ребята с ним были явно из гордеевской команды. Таких физически крепких, тренированных и уверенных в себе мордоворотов я до сего дня встречал только на Волховском фронте в феврале этого года, когда те под руководством полковника Гордеева готовили мой спецбатальон, ставший к нынешнему моменту бригадой морской пехоты, к воздушному десанту на Любань. Еще подобные разговоры ходили о создателе механизированного ОСНАЗа – ранее полковнике, а ныне генерал-лейтенанте Бережном. Говорят, что в основе его бригады была целая воинская часть «оттуда», которая и показала нашим, как правильно наматывать на кулак немецкие кишки. Но впрямую я спрашивать у майора ничего не стал. Видно, что в любом случае он мне ничего не ответит – потому что не такой человек, чтобы, даже несмотря на нашу общую принадлежность к ОСНАЗу, так запросто разговаривать с малознакомыми людьми на темы государственной важности.

Потом мы начали, что называется, сверять часы – и выяснилось, что дом этих Куликовских-Романовых расположен в том самом местечке Боллеруп, где я сам планировал развернуть свой КП после того, как моя бригада займет назначенные рубежи на западной окраине Копенгагена. Подумав, я сказал, что спецгруппа Ставки могла бы прибыть туда в боевых порядках моей бригады, все равно быстрее нас может быть только ветер. Но майор Османов ответил, что у него имеется приказ прибыть в Боллеруп до того, как туда вступят наши войска; а он привык точно исполнять приказы.

Согласовав со мной частоты связи по рации, а также взаимные сигналы опознавания, майор удалился – корее всего, на ближайший аэродром, откуда мог взлететь самолет с десантным планером на буксире, ибо иначе майор никак не мог оказаться на месте раньше нас.

* * *

1 ноября 1942 года, Утро. Дания. Западный пригород Копенгагена пос. Боллеруп.

Бывшая русская великая княжна, дочь русского императора Александра III и внучка датского короля Христиана IX, Ольга Александровна Романова.

Как это и было в моем сне, ранним утром первого ноября нас разбудил гул множества моторов. Накинув пальто и выбежав во двор, я увидела, что над нашими головами прямо под облаками курсом на запад в сопровождении большого количества истребителей летят большие двухмоторные самолеты с красными звездами на крыльях. Не было слышно ни взрывов, ни стрельбы; только рев моторов и скользящие под облаками тени. Холодный мокрый ветер трепал мои волосы, и мне казалось, что я еще сплю и это мне все снится.

Сыновья, выскочившие на улицу следом за мной, принялись убеждать меня, что все происходит как раз наяву, уговаривая уйти в дом, чтобы не простудиться, ведь ночные тапочки на ногах – не самая лучшая обувь для начала ноября. При этом они дружно сказали, что, скорее всего, датские зенитчики не хотят открывать стрельбу, чтобы не обратить на себя ярость этой армады, способной вдребезги разнести Копенгаген и окрестности. Вот так бывает с малыми слабыми нациями, которые мимоходом становятся игрушкой великих держав… Сегодня их господин Германия, завтра – большевистская Россия, послезавтра – Великобритания или Америка (хотя нет; Британия, скорее всего, уже навсегда выбыла из рядов стран-великанов, превратившись в такую же игрушку судьбы и чужой воли, как и Дания). Тем не менее мы, кажется, все-таки дождались момента, когда большевики решили взять Данию и открыть путь красному Балтийскому флоту в Атлантику. Господи, что будет с моей несчастной семьей? Неужели я совершила ужасную ошибку, когда настояла, чтобы мы остались здесь?

Вот, как и в моем оказавшемся пророческим сне, над вершинами деревьев Идретспарка скользнули две серые тени, превратившиеся затем в размалеванные маскировочными пятнами планеры; деловито и уверенно они скользили к пустырю за нашим домом. Тихон и Гурий чуть ли не силой пытались увести меня в дом, но это у них не получалось. Я твердо решила, что встречу свою судьбу здесь и сейчас, в том виде, в каком она меня застала этим утром. Чуть погодя, тяжело опираясь на палку, из дома вышел мой муж и категорически потребовал, чтобы я надела на ноги теплые ботинки, которые он принес с собой. Вот так я и встретила посланцев господина Сталина: в пальто, накинутом поверх ночной рубашки, с распущенными седыми волосами и в теплых ботинках на босу ногу… И как ни странно, они меня даже не расстреляли.

Это были три десятка хмурых людей, вооруженных короткими карабинами и одетых в странную, чуть мешковатую форму темно-зеленого цвета, без каких-либо признаков принадлежности к большевистской армии, зато с множеством карманов. В противоположность моему сну, они были гладко выбриты. И лишь один из них имел на лице аккуратные, он очень выразительные темные усики. Этот человек, невысокий офицер кавказско-азиатской наружности, как раз и возглавлял всю группу. Вежливо нас поприветствовав, он представился Мехмедом Османовым, майором государственной безопасности. Милейший с виду человек; но муж шепнул мне, что чувствует в нем настоящего абрека-головореза.

Этот майор Османов сообщил моему встревоженному семейству, что прибыл сюда по приказу советского правительства, дабы уберечь нас от ненужных эксцессов во время проводимой в данный момент Зеландской десантной операции. Замешана ли в этом деле политика? Разумеется, замешана; иначе бы по нашу душу не прислали этих головорезов, которые утащили моего непутевого двоюродного племянника Георга вместе с семьей прямо из-под носа прогерманских мятежников. Господин Сталин хочет наладить связь с кругами нашей эмиграции, которые майор Османов назвал вменяемыми. И для этого я с семейством нужны ему живые, здоровые и дружески настроенные к современным большевикам, которые нынче совсем не те, что были двадцать лет назад. А там, как говорится, возможны варианты. Самое главное, как сказал майор Османов, что господину Сталину очень нравится, что ни я, ни кто-либо из моих родных не пытался вскарабкаться на вымышленный российский трон, как это делали Кирилл Владимирович и Николай Николаевич, полностью дискредитировав своими сварами монархическую идею.

* * *

1 ноября 1942 года, Полдень. Дания. Западный пригород Копенгагена пос. Боллеруп.

Командир гвардейской, ордена Ленина, штурмовой бригады морской пехоты ОСНАЗ Гвардии полковник Василий Филиппович Маргелов.

Когда мы прибыли в этот самый Болеруп, где по плану мне предстояло развернуть штаб бригады, у майора Османова тут все уже было в порядке. Он пил чай в гостях у бывшей царевны, а его головорезы несли службу поблизости от ее дома. Местные полицейские им в этом не препятствовали. Немцев^[23] же поблизости не наблюдалось. Правда, в самом Копенгагене слышалась спорадическая перестрелка и редкие взрывы. Одна десантная бригада ОСНАЗ штурмовала датскую столицу в лоб, высаживаясь прямо в порту, а еще одна обходила город по южной окраине. Одним словом, дым стоял коромыслом, но по звукам боя не чувствовалось той напряженной схватки, когда штурмовые подразделения прогрызают себе дорогу огнем. Не было слышно артиллерии (ни штурмовой, ни гаубичной), а это значило, что самым тяжелым оружием, которое наши могли использовать в уличных боях, были ручные и станковые реактивные гранатометы.

Едва я появился в доме, как майор Османов представил меня хозяевам.

– Вот, – заявил он с усмешкой, – прошу любить и жаловать, полковник Василий Маргелов, настоящий герой, орденоносец и будущий маршал десантно-штурмовых войск.

Странный человек этот майор. С одной стороны, посмотришь на него – он наш, советский командир, орденоносец и герой. А с другой стороны, для этих осколков прошлого он каким-то образом тоже оказался вполне своим. Муж бывшей царевны, старый белогвардейский^[24] полковник, называет Османова господином майором, а оба их сына, оказавшиеся датскими офицерами, по-старорежимному щелкают перед ним каблуками, как перед старшим по званию.

Эта семейка оставила у меня какое-то двойственное ощущение. С одной стороны, как говорил майор Османов, до революции за любовь к народу эту женщину с простым русским лицом считали чуть не за большевичку, называли «красной» и, несмотря на ее родство с царем, всячески над ней надсмехались. С другой стороны, после революции она не осталась в СССР, чтобы строить новую жизнь (раз уж она была такой «красной»), а сбежала за границу, и ее сыновья стали не командирами РККА, а офицерами датской армии.^[25]

Оказывается, после того как Дания капитулировала перед Германией, сыновья бывшей царевны взяли на службу отпуск и теперь постоянно пребывали с семьей. Вот они-то и сказали мне, что датская армия воевать не будет ни за, ни против немцев. Те, кто хотел воевать за них, уже записались добровольцами в датский легион СС, отправились к нам на Восточный фронт, и погибли там почти все. А остальные делать этого не намерены. Да, они ходят на службу и отбывают на ней положенное время, но желания сражаться и погибать хоть за что-то или кого-то не испытывают и хотят, чтобы их оставили в покое.