Он, видимо, не ожидал подобного вопроса и растерянно мигнул. У него характерная особенность: на правой части лица бровь и ресницы, в отличие от левой, белые. Так и хочется сказать: «Отряхни с них муку».

— Я на тебя нисколько не обижаюсь, Сережа.

— Но Прищепчик сказал, чтобы я от тебя не ждал помощи.

— Это он придумал.

Мы с ним говорим о Прищепчике. Неприятный он человек.

— Да, он мне и самому не нравится, он всех опорочивает, — говорит Походилов.

Как важно вовремя выяснить отношения!

К обеду небо прояснилось. Далеко вверху Амгуни показались два бата. Через несколько минут они пристали к нашему берегу. Приехал Воротилин — начальник гидрометрического отряда. Он едет в соседнюю партию. На словах передает распоряжение К. В. «Ороев (радист) потерпел аварию, вышлите бат с проводником, так как проводник Ороева отказался дальше ехать». Одновременно с этим распоряжением он передал письмо Мозгалевскому. Примерное содержание его: «Рвусь вверх до стойбища Могды. Продержитесь до 1 сентября. По прибытии в Могды немедленно вышлю продукты. Соснина пошлите в Дуки к завбазой Жеребцову». Из отряда Воротилина остался у нас охотник. С ним произошел забавный случай. В лагерь Воротилина пришел медведь. Собака, увидя его, поджала хвост и поползла на брюхе, задние лапы у нее от страха отнялись. Воротилин закричал охотнику, чтобы тот стрелял, но охотник сам был настолько напуган, что залез в палатку и забился в угол. Когда медведь ушел, он вылез и важно заявил: «Моя охота один ходи не могу».

Вечереет. Небо слегка подкрашено синькой, и от этого Амгунь темнеет. Флаг бессильно свисает на шесте. Тихо. Самолета нет. Как плохо без соли, без мяса, на одних лепешках.

26 августа. После завтрака принялись за поверку инструментов. Замелькали вешки, раскорячились треноги. Я прошел первый раз в жизни с мерной лентой. Отмерил старшему технику Леманову сто метров, чтобы он мог проверить нивелир. Потом отмерил сто метров Прищепчику для проверки теодолита.

— Принесите пикетажную книжку, я вам объясню, как надо вести пикетаж.

Я сбегал. Принес. Он стал объяснять.

— Ну как, ясно?

— Ясно.

— Вы говорите правду, может, ни черта не поняли, может, я плохо объясняю! — раздраженно сказал он.

— Нет, почему же, все ясно.

Что с ним, откуда такая благосклонность?

— Это я делаю для пользы дела.

Ах вот оно что!

Я уже с нетерпением поглядываю на Мозгалевского, — поскорее бы приступить к работе, и он, словно чувствуя мое нетерпение, предлагает мне пройти с проводником, отыскать тропу на Темгу. Там начало нашего участка. Но проводника нет, ушел на охоту, и я вызываюсь пойти один, вскидываю на плечо ружье, беру буссоль и отправляюсь на север от нашего лагеря.