Аглая старательно держала лицо, болтая о всякой ерунде, и так же старательно не смотрела на молодого мужчину, привязанного к кровати Соль. Он выглядел слегка потрепано, но пришел в себя и даже опять начал раздражать — и это радовало.

Когда он вдруг потерял сознание, у девушки чуть сердце не остановилось от страха. Руки заледенели, а в голове образовалась совершенно бесполезная, жалкая пустота. Аглая чуть не скривилась, когда вспомнила, как она бесполезно бегала за Соль хвостиком, пока та без слов и всякого испуга быстро проверила его состояние, взвалила на плечо и отнесла наверх, в свою спальню; за пару минут привела мужчину в себя и, убедившись, что это нормальная слабость и сонливость от лекарств, привязала к кровати, требуя у друга быть хорошим мальчиком и отдыхать.

Вспомнилось также, как она сама бесчисленное количество раз раздражено требовала у близких не опекать ее так сильно, не следить за каждым вздохом, отстать с бесчисленным количеством укрепляющих снадобий… Лае всегда это казалось нормальным — она уже здоровая молодая девушка. Она хочет жить полной жизнью, и потакать страхом близких — значит запереть себя дома под неусыпным надзором лекарей с горой только самой правильной еды, самых мягких одеялок и самого теплого чаю. А ей хотелось жить. Ошибаться, ссориться, веселиться, может даже сотворить пару-тройку глупостей! Решать самой и отвечать самой, даже если это сложнее, чем жить в зимнем саду, где специально для нее все засадили кустами волшебных цветов, что делали воздух целебным.

А теперь она вспоминала, как сама в детстве порой теряла сознание, заходилась оглушительным кашлем и заливала настольные игры кровью из носа. Как себя должна была чувствовать ее семья, зная, какой слабенькой она всегда была?..

Этот дурачина требовал его немедленно развязать, клялся и божился, что уже хорошо себя чувствует, а Лая злилась — ну какое хорошо! Ну какое хорошо! Он хочет их с Соль до седин довести?! Пусть лежит и послушно отдыхает!

— Я думаю, мне надо сделать зарядку, чтобы окончательно поправиться… — пробовал он в очередной раз.

— А кто-то спрашивал, что ты думаешь? — уточняла в ответ Соль удивленно.

Мужчина закатывал глаза и ворчал что-то себе под нос, а потом снова:

— Кажется, я…

— Когда кажется — крестись, — перебила его подруга.

— Я!..

— Я — последняя буква в алфавите.

Он молча сверлил ее обиженным взглядом, а женщина подпиливала коготки, развалившись вальяжно по даже на вид дорогущей старинной кушетке с алой обивкой с узорами, популярными во времена Первой Империи. Ее дом вообще был наполнен жуткой смесью подлинного антиквариата и откровенной дешевки. Чего стоит только отвратительно вышитая вульгарная девица с оголенными прелестями!

— Ну Соль, ну развяжи, я взрослый мужчина…

— Не Солькай, — хмыкнула женщина, — Закрой глазки и спи. Баю-баюшки-баю, маму лучше не беси…

Они перекидывались то и дело парой фраз, и во всем этом было столько тепла, столько чего-то откровенно близкого, почти семейного, что Аглая чувствовала себя преступницей, что пробралась на чужую территорию и подглядывает за чужой же жизнью. Под улыбкой скрипели зубы, и девушка сжимала занавеску до побелевших костяшек.

Ей было почти смешно. Так иронично! Разве это не похоже на расплату? Она стояла у распахнутого окна и старалась не дышать глубоко; чувствовала себя униженной и разбитой, не знала, куда приткнуться. Она на него глаз поднять стыдиться; у нее все внутри теплеет, стоит вдохнуть поглубже, а он на нее, как на грязь смотрит! Смотрел. А теперь в упор не видит, только тепло щуриться госпоже Роашат, продолжая возмущаться скорее в шутку. Даже намека в глазах нет на то, что он хоть что-то чувствует.

Аглая гораздо чаще воображала себе любовь как у родителей. Парность! Глупая физическая тяга. Настоящая любовь совсем иная, не из-за каких-то запахов, а вопреки всему… Но порой — совсем редко! — девушка представляла, как встречает истинного. Конечно, она его отвергает, ведь все почему-то уверены, что раз пара — то считай уже твоя. И делать ничего не надо. И ее истинный будет тоже так считать. Что она уже его. А она так просто не дастся!

Вот только ее истинный ее даже не чует.

Щеки опять стыдливо налились румянцем, стоило вспомнить, как она усомнилась перед Соль в их парности с Нико. Она представила на мгновенье, что это она на ее месте, что это ей никто не верит, над ней смеются… Нет. Нет, всего этого не будет. Потому что ее пара — болезный дурак и хам! Запах — это просто запах. Физическая тяга — ничто. Он ей не пара. Сердце уже выбрало другого. Раз он ее не чует, так даже лучше! Она гордая и не будет бегать за ним…