— Истина — это то, во что верят присяжные.
Повернувшись к Грейс вполоборота, адвокат с ухмылкой объяснил:
— В этом и заключается наша с господином Эрскином работа, чтобы убедить любое жюри присяжных, что истина — это то, что говорим мы. Но вы не бойтесь, мы вас вытащим, ваша светлость. Вы только должны полностью довериться нам.
— Я доверяю вам, — с жаром ответила Грейс. — Я готова хоть прыгать через обруч, как тигры в цирке, если вы посчитаете, что подобная акробатика может улучшить мои шансы.
Старший адвокат нахмурился, очевидно, полагая, что Грейс, несмотря на все его слова, все еще не понимает серьезности своего положения. Станден с чувством сжал ее руку и успокоил:
— Не думаю, что чтобы выиграть дело, нам придется выставлять тебя перед судом в нелепом свете.
— Они, вероятно, и без того посчитают меня достаточно нелепой, чтобы повесить, — ответила Грейс, чувствуя, что от страха находится на грани нервного срыва.
— Прекрати сейчас же, — строго сказал Станден, встряхнув ее за плечи. — Не давай сомнениям закрасться в твою душу. Ты ведь герцогиня Станденская, помни это. Я брал в жены не опасную революционерку, а восхитительную женщину.
Господин Кеньон кашлянул, словно эта сцена смутила его. Его помощник складывал бумаги в кожаный портфель.
— Сейчас мы должны покинуть вас, ваша светлость, — сказал господин Кеньон, прикладывая руку к пряди волос на лбу. — Наберитесь мужества, мэм.
Когда адвокаты ушли, Грейс прижалась щекой к мускулистому плечу Алана, обнимая его за спину.
— Не такой я представлял себе нашу первую брачную ночь, — задумчиво сказал он и поцеловал ее в лоб.
Комок подкатил к ее горлу, и она едва могла дышать от душивших се страха и жалости.
— Я не стану тебя винить, если ты больше не хочешь меня, Алан.
— Что ты, милая, конечно же, я хочу тебя, — заверил ее герцог и, чтобы подтвердить свои слова, взял в руки ее лицо и стал покрывать его поцелуями.
— Ах, Грейс, — сказал он, обнимая ее словно ребенка. Через несколько мгновений, протяжно вздохнув, он признался: — Сегодня меня ожидает одинокая постель, моя дорогая. Но меня утешает то, что у нас с тобой впереди еще…
— Прошу прощения, ваша светлость.
Грейс, вероятно, вырвалась бы из объятий своего мужа, испугавшись неожиданно раздавшегося голоса жены начальника тюрьмы, если бы Станден не обнимал ее столь крепко и в то же время нежно. Уставившись холодным взглядом на появившуюся столь не вовремя женщину с сумрачным лицом, он высокомерно спросил у нее, какое такое важное дело заставило ее войти без стука.
Присев в реверансе, который вовсе не походил на почтительный, она сказала:
— Свидание закончено, ваша светлость. Правилами не разрешается…